не понимала, как мне теперь вести себя с Серёжей, если мы, конечно, вообще продолжим общаться, как быть с Игорем, считала себя предательницей и человеком, совершившим что-то непростительное и непоправимое.

Мне было плохо. Я не могла ни есть, ни нормально работать, а от тяжёлых мыслей сводило мигренью виски.

Смешно, но это тоже привет возрасту…

Я не то, что не написала Игорю, не поинтересовалась, как он добрался до вокзала — я ему даже не ответила! Потому что не хотела обманывать? Или потому что где-то на дне моей заблудшей души всё-таки теплится надежда на то, что у нас с Серёжей что-то сложится?.. Нет, это бред! Я сама понимаю, что всё это бред сивой кобылы, и от этого лишь сильнее ноет сердце.

Серёжа. Моя неправильная, осуществившаяся спустя годы, совсем не вовремя, мечта. Когда-то в своём воображении я рисовала примерно такую картинку. Плечистый, прекрасно сложённый, с естественной гордой осанкой и очень благородным, спокойным лицом… Ему бы подошло родиться лет так двести-триста назад и быть каким-нибудь наследным принцем… Но Серёжа вовсе не голубых кровей мальчик, он не отличается изысканными манерами и родился здесь и сейчас, гораздо позже, чем даже хотелось бы… А за невозмутимым, казалось бы, выражением туманно-серых глаз скрывается, как я успела заметить, пугающая буря эмоций.

Он действительно не подарок, он не врёт. Он слишком жёсткий для меня, а ещё слишком прямолинейный и импульсивный. Чем дальше общаемся, тем отчётливее я понимаю, что с ним будет тяжело. Вернее, было бы… Даже Игорь, при всей своей показушной брутальности, гораздо более податливый, и я уже знаю места, на которые могу надавить при желании. А Серёжа не такой. Он именно «слишком» во всём. Возможно, в силу возраста.

Как бы там ни было, но рядом с ним я точно не смогу быть хозяйкой положения, а с некоторых пор я этого старательно избегаю.

После Миши я сильно опасаюсь абьюзивных мужчин и пытаюсь держаться от таких на расстоянии. Не знаю, может ли быть тираном Серёжа, возможно, с годами он, наоборот, станет более уравновешенным и мудрым, но, к сожалению, я не могу поставить жизнь на паузу и все эти годы просто ждать.

Так что же мне сейчас с ним делать?..

Стоит ли рисковать всем, что у меня есть: отношениями с единственным сыном, который, я уверена, никогда меня не поймёт, если, не дай бог, узнает… Репутацией… Да, в посёлке у меня пока мало знакомых, но я же не собираюсь никуда отсюда уезжать… В конце концов, Игорем… Ради чего? Ради краткосрочного романа с мальчишкой, который наверняка измотает мне все нервы, а потом найдёт себе какую-нибудь менее замороченную ровесницу?..

В таких мыслях я провела целый день, и, возвращаясь домой с работы, чувствовала себя разбитой больше от них, а не неё.

Но только ступив на порог, сразу же почувствовала в воздухе что-то едва уловимое, не запах, а что-то более тонкое, скорее энергетику, и это заставило меня наконец переключиться.

Сергей

Появление Тимониной в школе стало главной темой дня. Точнее, не само появление, а то, как теперь она выглядела. От прежней Тимониной осталась ровно половина: за полтора месяца она похудела до стадии «кожа да кости», перекрасила волосы в чёрный и вообще, мало напоминала саму себя.

— Может, болеет чем-то? — озадаченно предположила Бекетова на второй перемене.

— Ага, Аверьяновым, — нарочно во всеуслышание проговорила Леська, бросив на меня свой коронный надменный взгляд. — Болезнь такая есть. Заразная, почти как триппер.

— Мм, да ты, я смотрю, в теме, — не сдержался я.

Задолбало. И Леська, и ситуация эта. Меня уже триггерило, когда мою фамилию упоминали в подобном контексте.

Леська не нашлась, что ответить и просто обозвала меня мудаком. А после уроков, вернее, после физры, ещё в спортзале, меня задержал Лохматый.

Все уже расходились. Оставались только несколько человек, включая Тимонину, с которой мы за весь день и звуком не обмолвились.

— Аверьянов! — окликнул меня Лохматый, когда мы разложили мячи по местам. — Постой-ка! Поди сюда!

— Чё надо? — Я остался стоять где стоял.

Он сам подбежал ко мне, Леська зачем-то тоже подгребла. Нужно было сразу догадаться, но я не думал, что там настолько всё запущено.

— Извинись перед девушкой, — в лучших традициях рыцарского жанра выдал Лохматый.

— За что? — переведя на Леську взгляд, холодно уточнил я.

— За «триппер». — Она поджала губы и сложила на груди руки.

— Погоди, я не понял, — поморщился я, — это ты хотела извиниться?

— Нет, ты извинись, — снова влез «Рыцарь». — Я всё слышал.

Пришлось опять обратить внимание на него.

— Слушай, Ваня, — вдохнув поглубже, как можно более сдержанно начал я. — Давай так. Соревноваться с тобой в куртуазности я не намерен. Я не очень-то воспитан в принципе…

— Очень жаль! — резко перебил он. — Что ж тебя твоя мама так плохо воспитала?

— Главное, что твоя тебя хорошо, — огрызнулся я, уже всерьёз закипая от осознания положения, в котором оказался.

Лохматый открыто нарывался на конфликт, а я не мог ему ответить физически из-за Маринки.

— Так что, ты будешь просить прощения? — вернула нас к теме Леська.

Обернувшись вокруг, я обнаружил, что в зале, кроме нас, только застывшая почти на выходе Тимонина, а ещё Лебедь с Буториным, которые явно закопались не ради того, чтобы завязывать друг другу шнурки.

— Что, так боишься, что кто-то услышит? — усмехнулась Леська. — Боишься, корона пошатнётся?.. А, Аверьянов? Чего молчишь?

— Извини, — снова посмотрев ей в глаза, абсолютно ровным, спокойным тоном сказал я.

Она как раз хотела что-то продолжить, но я её сбил. С лица мгновенно слетело коварное высокомерие, она не ожидала.

— Что?

— Извини, — повторил я чуть громче и уже по-настоящему, искренне.

Потому что в эту минуту, глядя прямо на неё, наконец осознал одну простую истину: даже если она так жаждет унизить меня лишь за то, что я уязвил её непомерное самолюбие, ей, всё равно, правда было больно…

Когда мы с парнями выходили из спортзала, Лебедь по-дружески хлопнул меня по плечу и, приобняв на ходу, изверг из своего рта какую-то приторную патоку тире чушь:

— Красава, Сега! Я в тебе не сомневался. Настоящий пацан никогда не будет мериться пиписьками с бабой!

А потом мы услышали, как в женской раздевалке кто-то всхлипывает.

Глава 19

Марина

Смутное гнетущее чувство, подобное которому бывает в дурных повторяющихся снах, постепенно нарастало во мне и достигло пика в тот момент, когда я бесшумно подошла к кухонной двери: за ней слышались голоса. Один глуховатый, как всегда, очень сдержанный