населения лошадей[2505]. Все это определенно напоминало вариант массового дезертирства партизан в Сибири в начале 1920 года из‐за нежелания терпеть воинскую дисциплину и спартанский быт, непривычный для повстанцев, которые наловчились снабжаться по потребности у местного населения, а при случае – и переходить границу.

Партизанские банды из НРА серьезно осложняли внешнюю политику Дальневосточной республики. Министр иностранных дел Монголии Д. Бодоо 11 сентября 1921 года сообщал в МИД ДВР, что в конце августа в районе Сан-Бейсе действовал некий «Особый Амурский Революционный отряд» Семёнова, состоявший из дезертиров Нарревармии ДВР, но именовавший себя частью НРА. Этот отряд «чинил бесчинства… кощунства и хищения [из] храмов, отбирал у населения продукты, товары, которые тут же делятся между бойцами… <…> …разграбил в том же районе товары[,] принадлежащие Американской экспедиции[,] работающей под фирмой „Монгольской торговой компании“…» С. М. Серышев приказал провести расследование и привлечь виновных командиров и комиссаров частей «к суровой ответственности»[2506]. В августе 1921‐го Д. Бодоо писал в НКИД РСФСР о том, что его дипломаты «не смогли поставить ежедневное информирование», поскольку «одного нашего переводчика без всякого основания расстреляли (действовавшие в ДВР. – А. Т.) буфер-партизаны…»[2507]

Однако наведение порядка задерживалось. В октябре 1921 года военно-дипломатический представитель ДВР в Монголии докладывал Блюхеру, что налицо «крайне натянутое отношение монгольских пограничных властей к нашим войсковым частям, охраняющим русско-монгольскую границу», поскольку последние чинят грабежи и насилие. Дезертировавшие из «революционного отряда» Семёнова, создав собственную шайку, нападали на русских беженцев и монголов, ограбили американское акционерное товарищество «Вильямс и Ко» на миллионы рублей. По поручению Блюхера Военсовет НРА предложил МИДу направить на границу с Монголией дипломатического представителя для устранения недоразумений[2508].

Периодически в небольших гарнизонах НРА вспыхивали восстания при участии дезертиров. В Троицкосавске 2 декабря 1920 года произошло восстание местного гарнизона, занявшего штаб бригады, телефоны и телеграф. Зачинщиком являлся, по версии властей, бывший офицер Соловьёв, пришедший из Окино-Ключей с отрядом из партизан-дезертиров. Восставшие арестовали комгруппы Бурсака, начальника гарнизона Абрамова и др. Как сообщалось, мятеж был ликвидирован кавалеристами бригады, причем без жертв: часть главарей разбежалась, а бывшего партизана Черняева арестовали[2509]. Это восстание один из современных исследователей именует «контрреволюционным», отмечая, что части Троицкосавского погранрайона были временно разоружены и заменены бойцами прибывших двух маршевых рот 1‐го запасного полка[2510]. Собственно же дезертирские шайки при возможности уничтожались, в том числе силами интернационалистов. Из информационной сводки Госполитохраны за 1–15 ноября 1921 года следовало, что в прибайкальском селе Куйтун отряд мадьяр подавил восстание дезертиров, убив до 20 бунтовщиков[2511].

Многие партизаны были категорически против политики продразверстки, отражая мнение основной части крестьян. Начальник 3‐го района Новониколаевской уездной милиции 30 марта 1920 года сообщал: «В селе Сартаковском Федосовской волости крестьяне не принимают хлебной разверстки, разогнали и переизбрали сельский ревком… пригласили к себе в село до полутораста алтайских партизан, которые приняли сторону крестьян… <…> Много разрухи в дело вносят партизаны, расквартированные в окрестностях, которые и стараются внушить крестьянам не давать армии хлеба и не принимать разверстки». Из Мариинска примерно тогда же сообщали в Томск: «Разверстка протекает неудовлетворительно, благодаря главным образом контрреволюционной деятельности шаек, бывших партизан и некоторым неправильным действиям упродкома»[2512].

Спецификой положения на Дальнем Востоке было то, что повстанческие отряды анархической направленности де-юре и де-факто действовали там с начала 1920 до конца 1922 года, придавая власти черты самой отъявленной партизанщины. В течение почти трех лет обширные территории оставались под контролем всевозможных отрядов и шаек, существовавших за счет окрестного населения со всеми вытекающими последствиями.

В 1920–1922 годах партизанский бандитизм являлся острейшей политической проблемой ДВР. Приказ товарища министра внутренних дел ДВР М. Д. Иванова и секретаря МВД В. Попова в сентябре 1921 года констатировал, что в Амурской области воинские части терроризируют население, «творится полнейшая неразбериха, вызванная, главным образом, разгулом безответственных шаек, называющих себя партизанскими отрядами, чинящими ничем не оправдываемый произвол над мирным населением, что восстановляет его против существующей власти»[2513].

В районах Амурской области процветали реквизиции и самообеспечение партизанских отрядов, отказавшихся от роспуска и прикрывавшихся флагом возможной войны с Японией. Им покровительствовали военные вожди Благовещенска и Читы – Серышев, Постышев и пр. Специфическую окраску партизанщине придавали уголовники, которых повстанцы охотно принимали в свои ряды как в городах, так и в сельской местности. Например, 4‐й погранбатальон формировался в Благовещенске из партизанских отрядов, среди которых только отряд Зверева годился для несения службы, остальные же, по мнению командира батальона, производили впечатление «вооруженных шаек грабителей», подчиняющихся командованию лишь потому, что получают оружие, продовольствие и фураж. Но еще больше криминала было в соседнем 5‐м пограничном кавдивизионе, базировавшемся в поселке Суражевка Амурской области. Летом 1921 года начальник Благовещенского погранрайона Машковцев о 5‐м пограндивизионе говорил так: «…кроме преступлений, пьянства и неисполнения приказов большего от них ожидать нельзя». Отказавшись выполнить один из приказов Машковцева, бойцы дивизиона заявили: «…если Вы не сделаете по-нашему, то мы сейчас же выходим из вашего подчинения, именуем себя 2‐м летучим партизанским отрядом и уходим в тайгу». Своими грабежами и насилием бойцы вызвали столько жалоб населения, что после долгих переговоров пограничников с военными властями 5‐й пограндивизион был заменен регулярными частями[2514].

В станице Поярково 28–29 августа 1921 года примерно 60–80 партизан 4‐го кавпограндивизиона после конфискации 15 пудов контрабандной китайской водки перепились и принялись арестовывать местных жителей, избивая их шомполами и нагайками, причем «всю ночь шла ураганная стрельба во всех концах деревни по невидимому врагу»[2515]. Этот дивизион был сформирован из партизанского отряда Благовещенского укрепрайона и пополнен партизанами из местных деревень, представляя собой, по оценке военных, «примитивную партизанскую организацию». Дальнейшее пополнение дивизиона было разрешено производить комдиву Г. А. Оськину и его помощнику Кальжанову путем вербовки добровольцев, однако отсутствие какой-либо фильтрации при приеме «дало возможность широкой волной влиться в дивизион самому преступному и грязному элементу»[2516].

Оськин и Кальжанов, являясь, с одной стороны, «яркими партизанами», а с другой – выборными командирами, «играли на руку толпе, поддерживая в ней дух партизанщины и безначалия». Командиры застав и самого дивизиона в «неограниченном количестве» давали незаконные отпуска, наводняя Амурскую область вооруженными и «всегда пьяными» партизанами, «наводящими страх и трепет на все мирное население». Вся деятельность дивизиона представляла собой «сплошную эпопею насилий, произвола и уголовщины». И только пьяный погром в Поярково вызвал расследование и привлечение командования дивизиона к ответственности[2517].

Главком Блюхер 2 ноября 1921 года постановил распустить партизанские отряды Амурской области.