– Наш сильнейший богатырь в пешем бою, – сказалПридон с теплотой в голосе. – И хотя имя говорит, что он не человек, нокаждый здесь скажет, что в нем человечности больше, чем в ста тысячах тех, ктоговорит о ней день и ночь!

Он называл их и называл, сильнейших, знатнейших, самыхвеликих и прославленных, самых сильных, у нее от имен и лиц уже потемнело вглазах, и тут все начали смеяться, их окружили, эти огромные сильные мужчиныхохотали и звучно шлепали друг друга по плечам. Ей показалось, что все смотрят сожиданием, прошептала едва слышно:

– Они что же… собираются нас сопровождать?

Он пожал плечами.

– Так принято.

– Дикость! – сказала она холодеющимигубами. – Варварство!

– Не совсем, – ответил он, морщась, но вид у негобыл виноватый. – Вон Вяземайт говорит, такие обычаи возникали как защитаот многих хитростей… это еще и защита настоящих браков от… поддельных. Да-да,это в ответ на ваши подлые договоры правителей, когда тцарских дочерей выдавализамуж из соображений политики, а не из-за… Не так разве? Они проверяли, в самомли деле брак по любви, а не холодный расчет родителей!

Он разгорячился, глаза сверкали, никто не любитоправдываться, потом их глаза встретились, он поперхнулся, умолк. Она покачалаголовой. Он помолчал, сказал тихо:

– Ты права. В нашем случае никто не усомнится…

– Да, – ответила она ясным голосом. – Да.

– Итания!.. Я не мог иначе!

– Мог, – ответила она тихо, – но ты сделалименно так.

По движению его длани на лестнице появились два гиганта изинеистых великанов, преградили дорогу гостям. Итания слышала разочарованныевозгласы, потом в зале снова зазвучали песни, послышался топот множества ног,звон металла.

Она ждала, что он приведет к дверям ее спальни, однакоПридон свернул к Малому залу, где Тулей обычно принимал самых доверенных лиц.

– Ты что же, – спросила она неверяще, –устроил здесь… спальню?

С надеждой ждала, что возразит, что-нибудь скажет другое, неспальню, однако Придон лишь пожал плечами.

– А что? Неплохое место. Здесь я впервые просил твоей руки.Здесь тогда, помню, сидели Щажард и Барвник с твоим отцом. Как они смеялись!..Пусть посмеются! Пусть.

В темных глазах сверкнул мстительный огонь. Итания сжалась,он ногой распахнул дверь. Итания вздрогнула, но мир не содрогнулся отсвятотатства, створки послушно распахнулись. В зале горит свет, на возвышении,укрытом красным бархатом, трон ее отца, на высокой спинке золотой орел сприподнятыми крыльями. Трон пуст, а внизу, в самом центре, – огромноеложе, накрытое золотистым покрывалом. Ни навеса сверху, ни занавесок со всехчетырех сторон – огромное открытое ложе в большом зале…

Она зябко обхватила себя за плечи, словно только что вылезлаиз холодной воды. Дрожь прошла по телу, челюсти начали подрагивать. Итанияперешагнула порог деревянными ногами. Ужас, в котором так долго пребывала,испарился, оставил холод и пустоту во всем теле.

Она произнесла тихо:

– Повсюду говорят, что ты герой, который добыл мечХорса… Уже забыто – как быстро! – что ты спас меня и Куявию отЯнкерда. Впрочем, народу все равно: Тулей или Янкерд, потому и забыли, какневажное, помнят только про меч. Но я помню, как ты ворвался, яростный и сгорящими глазами… Ты был в бешенстве, что кто-то посмел протянуть ко мне руку!Тогда ты спасал меня… тогда ты спасал!

Он опустил глаза, в ее словах укор, которого пока понять немог.

– А как же иначе? – спросил он глухо. – Тымоя.

Ее глаза медленно угасли.

– Только поэтому? – переспросила она.

– А как иначе?

– Я просто подумала… подумала, что ты спасал. Простоспасал!.. А ты, оказывается, спасал для себя.

Он спросил сердито:

– А какая разница?

Она сказала с невеселой улыбкой:

– Это снижает твой… гм, подвиг. Ты не спасал, выходит,вовсе. Ты просто вырывал из когтей хищника послабее. Да, народ, выходит, прав,что запомнил только твой меч… меч Хорса.

Литые желваки проступили под смуглой кожей, глаза недобросверкнули. Он сказал коротко:

– Я пришлю женщин, чтобы… А пока сам попрощаюсь сгостями до утра.

Он вышел, тут же явилась Гелия со служанками, натерли еетело душистыми маслами. Она безучастно принимала их услуги, слышала, как легкоскользит по ее золотым волосам гребень, потом ее уложили в постель и накрыличистой простыней.

За дверью послышались голоса, топот, громкий хохот. Онасжалась в комок, в спальню ввалились эти полуобнаженные гиганты, огромные,брызжущие весельем, Придона везли на плечах. Возле постели его нарочитоуронили. Итания задержала дыхание, видя, как он плашмя рушится на пол.Послышался тяжелый удар. Ковер смягчил падение, но Итания ощутила по треску,что мраморные плиты лопнули.

Придон легко вскочил, веселый и хохочущий. От него запахлосухой горячей пылью и степными травами, словно они въелись в его тело ивытряхивались при каждом движении. Глаза горели злым торжеством. За его спинойкто-то заорал весело:

– Невеста уже ждет не дождется, а он медлит?

Придон шутливо отбивался, с него содрали одежду, пояс сножами полетел в ближайшее кресло, а самого Придона ухватили за плечи иразвернули в сторону ложа. Итания, смертельно бледная, лежала на спине. Ееглаза неотрывно смотрели в потолок. Она выглядела как жертва, которую положилина алтарь и она уже видит занесенный над нею нож.

– Все, – услышала она голос, уже строгий, –все! Топайте вниз, а то песню допоют без вас!

– А как же… – заикнулся кто-то, но Придон сказалуже с нотками гнева:

– Вниз, я сказал!

Послышался топот, в дверях дурашливо завопили, захрипели,послышались шлепки, пинки. Дверь с шумом захлопнулась. Итания упорно смотрела впотолок.

Тяжелые шаги прозвучали так, будто к ложу двигалась гора.Итания подавила паническое желание взглянуть в сторону навязанного ей мужа.Придон присел на край ложа. Молчание нависло тяжелое, как грозовые тучи.

Итания наконец чуть скосила глаза. Он не двигался, смотрелна нее сверху вниз. Багровые отблески пламени играли на закаменевшем лице.Глаза странно мерцали. Она видела, как дрогнула его рука, пальцы шевельнулись имедленно потянулись к ее телу.

Итания прошептала:

– Говорим «артанин», понимаем – «насильник».

– Я лишь беру, – сказал он так же тихо, – чтопринадлежит только мне. Я не понял, при чем тут просто освобождал… илиосвобождал для себя… я ничего не понимаю и понимать не хочу, я… я чувствую! Ячувствую, что ты принадлежишь мне.