калибров, и многое-многое другое, от чего разбегались глаза, но останавливалось сердце.

В общем, заметил Ефим удовлетворенно, здесь было все для того, чтобы новобрачные, если они не «найдут» друг друга в первую брачную ночь (что вполне возможно, если у вас не будет фаллоимитатора с фонариком и вагиномаячка, напоминали аннотации к этим приборам), так хотя бы обретут себя в новых аспектах. Отдельной услугой шла подгонка. И это был уже постмодернизм чистейшей воды. Какая скромность потуг! какой ненавязчивый сервис в закромах!..

Конфекцион был скромнее. Четыре не сильно ношенных костюма сиротливо висели за ненадобностью где-то в самом углу, под потолком, но зато в них не было никакой сексуальной подоплеки, с них просто сыпался нафталин и перхоть времен.

— То, что надо!.. — У Ефима загорелись глаза, он повернулся к Фоме, приглашая насладиться. — Вижу в твоих глазах вопрос.

— Не то чтобы вопрос, — отвечал Фома, разговорчивый от вериной дозы: «за хорошие новости!» — Но некоторое недоумение, если ты эти портянки имеешь в виду?

Чтобы взять напрокат подобный костюм, нужно было иметь справку о сердечной достаточности невесты, если конечно, цель свадьба, а не, опять же, похороны. Создавалось впечатление, что они висели здесь еще при самом большом друге советских лекал, товарище Сталине.

— В этом весь смысл, Фома, друг!.. — Ефим задушевно смотрел на большие желтые пуговицы, какими совсем недавно застегивали матрасы и наволочки. — В том и смысл, — повторил он, — что все должно быть напрокат! Понимаешь?.. Мы странники в этом мире! Какая символика, я дрожу! Как там у поэта?.. Все мы в этом мире трали-вали… в общем, голыми пришли, голыми уйдем!

— Лучше, голыми, — сказал Фома.

— Ты не поэт!.. Сударыня! — воскликнул Ефим, оглядываясь в поисках мелькавшей где-то продавщицы. — Наконец-то, мы нашли друг друга!.. Где вы? Кто хозяин этого гнусного чертога, последнего приюта опиздоленных!

— Я все время здесь!..

Юное, жизнерадостное существо в очках выскочило из-за стойки со свадебными платьями, желтоватыми от измен и стирки, и посмотрело на них сквозь стекла со всем преимуществом молодости. И вездесущности.

— Что вы ищете?

Ефим лишь только увидел ее, сразу понял, что — ничего.

— Я уже нашел, вы замужем?.. Меня бросила жена, вот с этим подонком, поэтому можете не сомневаться в чистоте моих намерений, второй раз от меня никто не уйдет!

Молоденькая продавщица растерянно хихикнула, пытаясь определить долю правды в этой жутке.

— Рада за вас, но все-таки?.. — Она посмотрела теперь на внегалактического Фому, которому в руки — только бластер, штурвал звездолета и соску, но не жен Земли.

— А он ищет свадебный костюм, подлец на моем несчастье! — пояснил Ефим. — Скажите, вот эти не из морга? Вечностью так и прет!

Девчонка прыснула, нисколько не обидевшись: красота и элегантность Ефима, на фоне дикого, нездешнего обаяния заплетеного Фомы, предполагали, по крайней мере, настоящее развлечение среди половых симулякров и синтетических извращений.

— Не-а! Я пришла, они висели.

— То есть, может?! — обрадовался Ефим. — Считай, повезло! — толкнул он Фому. — Из морга!.. А вы не узнаете у вашей заведующей, для верности?

— Вы серьезно?.. — Продавщица сняла очки, протерла их и снова водрузила на короткий симпатичный носик. — А зачем вам? Я, в смысле… заведующая все равно не скажет, даже если и так…

— Она снова засмеялась…

— Вы что некрофили?

Ефим всплеснул руками.

— Именно! А также мизантроши и меланхулики! Такое событие… краше в гроб кладут! Лучший друг и бывшая жена!.. Вы не могли бы их снять с покойника? То есть, оттуда… А мы вас за это пригласим на нашу свадьбу! Помянете!..

Девчонка чуть не упала со стремянки, на которую уже забралась. Её опасно скрутило на последней ступеньке и Ефим бережно, но не менее опасно поддержал её. Впрочем, золушка французская…

— Да я и так, спасибо! — махнула она рукой, поправляя юбочку, и покраснела.

— Ой, мне нравится! — запел Ефим, любуясь ею. — А я нечаянно! Я не хотел! Извините, сударыня!.. Вас как, кстати, зовут? Меня Ефим, а вот его Фом… Андрон.

— Фомандрон?.. — Она снова хотела прыснуть, но сдержалась, все-таки имя. — Итальянец?

— Древнегрек израильский, вы угадали: Фома человеческий on-line, — евангелист, эсхатолог, все время в розетке. Не знает, где кончит. Так как?..

Фома только чихал, увертываясь от передвигаемых костюмов, реакция на коку.

— Таня.

— Та-аня! — восхитился Ефим. — Пора уже вдохнуть аромат всех тех покойников, что скорбели не на шутку. Хоть и говорят, что мертвые не потеют, но проверить надо.

Таня, наверное, все-таки упала бы вместе со всеми костюмами сразу, но Ефим был на месте, а юбка слишком коротка. Она опять покраснела. Он опять извинился. Фома снова чихнул, вылезая из-под стремянки.

— Так вы придете? — дьяволом спросил Ефим.

— Нет! — вдруг отрезала Таня, с чужим личиком, видимо решив, что они «зашли» слишком далеко. — Мерить будете?

Это она уже Фомину. Молодость легкомысленна и горда, а чары психотерапевта не всесильны, размышлял Фома, не то — Юнг, Фрейд, Шарко, даром, что широко закомплексованные личности, но, отказывая им, люди чувствовали себя неудобно.

— А обязательно? — спросил он. — Я и так вижу, что туда тюфяк влезет. Может, так без примерки? Вера тебя все равно убьет, Фима.

— Она меня уже убила, выбрав тебя, — элегически заявил Ефим. — И понял я, что человек деградирует в браке!.. Вот этот, Танечка!.. Хорош, во всяком случае, моли на свадьбе не будет!..

Он взял первый попавшийся, тряхнул его и, сморщившись, вернул.

— Заверните!

Таня, все еще не простив покушения на ее честь, молча понесла костюм на контроль. Ефим — за ней. Фома, еще раз чихнув, тоже поплелся к выходу, на ходу стуча «стеком для садизма», как было написано на его ярлыке, по выставленным в ряд всевозможным пластиковым членам, как это делают дети, пробегая мимо железной ограды с рейкой.