так и за рубежом, что вскоре после этого правительство ГДР приостановило действие приказа стрелять в нарушителей границы – правда, не объявив об этом.

Руководство СЕПГ отреагировало на растущие волнения в стране обычным способом – кампанией по партийной чистке. Она началась в Дрездене, поскольку там население особенно остро реагировало на плохое снабжение и другие недостатки, и там было подано особенно много заявлений о выезде из страны. Кроме того, лидер дрезденской городской организации СЕПГ Ханс Модров считался, справедливо или нет, сторонником Горбачева, так что здесь должен был быть послан четкий сигнал против возможных «реформаторов» в СЕПГ. Однако на деле эта акция усилила волнения в самой партии, в которой число сторонников Горбачева было немалым, и подтвердила впечатление о глубоких противоречиях и фракционной борьбе в СЕПГ[4].

Однако началом конца ГДР следует считать ход выборов в городские органы самоуправления 7 мая. До этого момента никто не обращал особого внимания на выборы в ГДР. С незапамятных времен кандидаты от СЕПГ и партий блока получали более 95 процентов голосов, и с незапамятных времен всем было ясно, что эти результаты были подтасованными. Так и после этих выборов было объявлено, что явка составила 99 процентов, а количество голосов против единого списка – 1 процент. Однако на этот раз, следуя примеру оппозиционного движения в Польше, критически настроенные граждане во многих городах отправились наблюдать за выборами и контролировать подсчет голосов. СЕПГ пыталась остановить это, но уже не была достаточно сильна, чтобы полностью предотвратить такие проверки (номинально гарантированные конституцией), – и это привело к огромному росту значения критической гражданской оппозиции, подобной которой в ГДР еще не было. Сначала в акции открыто участвовали лишь небольшие группы, в Лейпциге всего несколько сотен человек. Большинство из них вышли из среды протестантской церкви, где недовольство недемократическими условиями в стране накапливалось с начала 1980‑х годов. В формировании протеста большую роль сыграли воодушевляющие примеры польского оппозиционного движения, а также события в Советском Союзе. Успеху оппозиции способствовало и то, что СЕПГ больше не могла энергично и тем более с применением силы противостоять контролерам выборов. По их подсчетам, явка на самом деле составила всего около 70 процентов, а количество голосов «против» – от 3 до 30 процентов. Новость о вопиющей, в основном очень неуклюже сработанной фальсификации выборов быстро распространилась и с тех пор стала символом лживости правящей партии. В ходе этой акции по контролю выборов во многих местах сформировались ядра гражданского движения. Она также стала отправной точкой регулярных понедельничных демонстраций в Лейпциге, которые первоначально были направлены против фальсификации выборов, а затем все больше перерастали в выступления против господства СЕПГ в целом[5].

В Советском Союзе первые за 75 лет полусвободные выборы привели к совершенно иному развитию событий. 26 марта был избран новый парламент в форме «Съезда народных депутатов», который быстро заявил о своих широких полномочиях. Избирательная кампания частично транслировалась по телевидению, в КПСС и наряду с ней возникло несколько политических течений, крыльев и партийных групп. В то же время общественные дебаты о политическом будущем страны становились все более агрессивными. Граждане осуждали коррупцию и репрессии, даже КГБ подвергался публичной критике. Голоса отдельных людей и групп, призывавшие к плюрализму и свободной рыночной экономике, становились все более уверенными. Все более наступательно действовали национальные движения, критически настроенные по отношению к России; они требовали частичной автономии или даже выхода их республик из состава Советского Союза. Особенно в Прибалтике и на Кавказе они встретили большой отклик у населения.

После того как в 1988 году в Советском Союзе еще был зафиксирован экономический рост, в начале 1989 года ситуация в стране начала резко ухудшаться. С весны 1989 года это привело к кризису товарного снабжения, который быстро распространился и вскоре стал центральным вопросом в стране. В связи с таким развитием событий внешнеполитические новости как у правительства СССР, так и среди населения оттеснялись на периферию внимания. Однако стало ясно, что правительство должно сократить свои международные обязательства, чтобы справиться с кризисной ситуацией внутри страны. Горбачев выполнил это, заключив соглашения с США о разоружении и выведя войска из Афганистана. Однако в связи с эскалацией внутреннего кризиса отношения Советского Союза с его европейскими сателлитами и связанные с ними расходы теперь также приходилось подвергнуть критическому пересмотру. Горбачев уже несколько раз говорил о том, что союзники СССР в будущем должны будут искать собственные пути. В декабре 1988 года он подтвердил в Организации Объединенных Наций отказ от применения и угрозы применения силы, а также право каждой страны свободно выбирать себе общественный строй. В июле 1989 года на встрече глав государств и правительств стран Варшавского договора этот принцип был публично подтвержден и было заявлено, что «каждый народ сам определяет судьбу своей страны, сам избирает систему и строй. И никто не может ни под каким предлогом вмешиваться извне, навязывать свои»[6]. Правда, в предшествующие годы Кремль часто говорил об отказе от насилия и о суверенных правах народов, а на практике делал все наоборот. В связи с этим такие заявления нового генсека были поначалу встречены в странах Восточного блока с недоверием. И правительства, и оппозиционные движения лишь осторожно и медленно продвигались в направлении плюрализма и реформ, постоянно опасаясь, что если они будут действовать слишком быстро, то Советская армия может все-таки вмешаться. «По-настоящему, – резюмирует историк Андреас Рёддер, – доктрина Брежнева утратила силу только тогда, когда советское правительство перестало ее применять и когда люди перестали ее бояться»[7].

Этот процесс отдаления от Москвы первоначально был особенно заметен в Польше и Венгрии. В Польше режим генерала Ярузельского, правившего в условиях военного положения с 1981 года, быстро развалился. Экономический коллапс, наконец, стал настолько явным, что коммунистическая ПОРП в сентябре 1988 года назначила премьер-министром коммуниста-реформатора Раковского. Он сразу же начал проводить рыночные реформы, но они так же быстро потерпели крушение, и единственным выходом стало проведение переговоров за круглым столом с представителями оппозиции. Они начались в феврале 1989 года и привели сначала к легализации «Солидарности», а затем к назначению по-настоящему тайных и свободных новых выборов. На них оппозиция одержала убедительную победу, получив 160 из 161 возможного места в нижней палате парламента – сейме – и 92 из 100 мест в сенате. 24 августа 1989 года Тадеуш Мазовецкий, ведущий член «Солидарности», был избран премьер-министром – «первое правительство во всем Восточном блоке, в котором не доминировали коммунисты», по словам польского историка Влодзимежа Бородзея: «Польша продемонстрировала своим