В Венгрии социалистическое правительство начало самодемонтаж не позднее февраля 1989 года. Режим в Будапеште считался более либеральным, а его экономическая политика – более ориентированной на интересы потребителей, чем у правительств в Праге или Восточном Берлине. Но до самого конца правление Яноша Кадара, находившегося у власти более тридцати лет, было омрачено кровавым подавлением восстания 1956 года. Поэтому реабилитация венгерского восстания и его лидеров, особенно Имре Надя, который был казнен в 1956 году, стала символом освобождения от диктатуры. Введение многопартийной системы обсуждалось еще с февраля 1989 года, а новая конституция обсуждалась с оппозицией за круглым столом с середины июня, но только после того как 16 июня останки Имре Надя были захоронены в почетной могиле и более 200 тысяч участников похорон превратили эту церемонию в митинг против коммунистической системы, стало очевидным неизбежное крушение социализма в Венгрии. Венгерские пограничные войска уже 2 мая демонтировали первые барьеры на границе с Австрией, а в конце июня граница между двумя странами была официально открыта – это был первый шаг к демонтажу «железного занавеса» во всей Европе[9].

В других странах распадающегося Восточного блока – в ЧССР, Болгарии или Румынии, оппозиционным силам пришлось труднее. Но и здесь были явные признаки новых веяний, особенно в Праге, где оппозиция, подавляемая десятилетиями, сформировалась заново вокруг писателя Вацлава Гавела. Однако, несмотря на события в Польше и Венгрии, ситуация в Восточно-Центральной Европе оставалась открытой. Оппозиция все еще не могла полностью доверять заверениям Москвы, что она не будет вмешиваться, тем более что никто не знал, как долго Горбачев и его министр иностранных дел Шеварднадзе смогут продержаться, преодолевая сопротивление военных и сторонников жесткой линии в КПСС. События, происходившие в это же время в Китае, ясно показали риски, существовавшие и в Восточно-Центральной Европе. В Китае с середины 1980‑х годов развивалось демократическое оппозиционное движение, которое имело множество сторонников, особенно среди студентов. С начала апреля 1989 года оппозиция организовала крупные массовые демонстрации на площади Тяньаньмэнь, которые привлекли значительное внимание мировой общественности во время визита Горбачева в Пекин в середине мая 1989 года. Затем Коммунистическая партия Китая послала войска, которые кроваво подавили демонстрации 4 июня; число погибших, вероятно, превысило 2000 человек, в том числе более ста солдат[10].

В ГДР, естественно, с большим вниманием следили за событиями в государствах Восточно-Центральной Европы. Движения за реформы в этих странах, как и в Советском Союзе, руководство СЕПГ по-прежнему жестко отвергало. В ответ на упреки Горбачева в том, что проблемы социализма не могут быть решены при «старой командно-административной системе», Хонеккер вызывающе заявил, что в ГДР единство экономической и социальной политики доказало свою эффективность в качестве основы социализма. Социальная политика вместо демократии оставалась линией руководства СЕПГ. Но в отличие от других стран Восточного блока, в ГДР само существование государства было неотделимо от социализма. Например, Венгрия или Польша, как подчеркнул в августе 1989 года ректор Берлинской академии общественных наук Райнхольд, существовали еще до социалистической трансформации, и поэтому их государственность не зависела от общественного строя. ГДР же была «мыслима только как антифашистская, социалистическая альтернатива ФРГ. Какое право на существование могла бы иметь капиталистическая ГДР наряду с капиталистической ФРГ? Никакого, конечно»[11].

Тем не менее для многих наблюдателей было удивительно, насколько открыто и однозначно руководство СЕПГ поддержало бойню на площади Тяньаньмэнь в Пекине. «Народно-освободительная армия Китая подавила контрреволюционный мятеж», – сообщила 5 июня газета «Нойес Дойчланд», а Народная палата прямо приветствовала действия китайского правительства, которому удалось после «жестоких, кровавых беспорядков, учиненных антиконституционными элементами <…> с помощью вооруженных сил восстановить порядок и безопасность»[12]. Для оппозиционного движения в ГДР это были явные тревожные сигналы, поскольку комментарии к событиям в Пекине в СМИ заставили их опасаться, «что правительство ГДР может применить вооруженную силу в случае демонстраций»[13].

Дестабилизация режима СЕПГ в течение лета 1989 года первоначально была вызвана не массовыми митингами и демонстрациями, а ростом эмиграции и бегства из страны. Отправной точкой здесь стала Венгрия, которая после демонтажа пограничных барьеров в мае уже не проводила пограничный контроль так тщательно, как раньше. По мере распространения информации все больше и больше граждан ГДР приезжали летом в Венгрию в качестве туристов, чтобы найти способ перебраться оттуда на Запад. 19 августа 661 гражданин ГДР бежал через границу в Австрию, за ними последовали другие. Новость об этих событиях быстро распространилась через СМИ и в ГДР, так что поток высточных немцев в Венгрию продолжал расти, и венгерскому правительству даже пришлось создать лагеря для беженцев на несколько тысяч человек. Однако теперь пересечению границы венгерские пограничные войска препятствовали. В результате многочисленные граждане ГДР бежали в посольства ФРГ в Будапеште и Праге, а также в Постоянное представительство в Восточном Берлине.

До этого момента боннское правительство с сочувствием и сдержанностью следило за событиями, разворачивавшимися в Восточно-Центральной Европе и ГДР. Однако теперь оно взяло инициативу в свои руки и на сверхсекретной встрече в Бонне 25 августа 1989 года договорилось с правительством ВНР об открытии венгерско-австрийской границы для беженцев из ГДР. Взамен Венгрии была предоставлена гарантия на кредит в размере миллиарда марок, в котором страна остро нуждалась ввиду своих экономических проблем. Фактически границы были открыты для граждан ГДР 11 сентября, и в течение последующих трех недель почти 30 тысяч человек бежали через Венгрию на Запад. Об этом развитии событий тоже каждый вечер сообщало западное телевидение, чем подчеркивалось бессилие берлинского правительства, которое ничего не могло поделать с этим исходом и не получало поддержки от Советского Союза. Министр иностранных дел ГДР с горечью спрашивал в Москве, для чего, собственно, существует организация Варшавского договора, если в такой ситуации она не помогла[14].

Еще более сложной для руководства СЕПГ была проблема с теми гражданами ГДР, которые бежали в посольства ФРГ. В Праге почти 4000 человек заполнили и переполнили территорию посольства, и прошло несколько дней, прежде чем после длительных переговоров министр иностранных дел Геншер смог под громогласные торжествующие возгласы собравшихся объявить о том, что их выезд в ФРГ согласован. Все это происходило не в тумане дезинформации, как на протяжении десятилетий до того, а перед работающими камерами западных телекомпаний, которые транслировали эти кадры на весь мир.

В конце лета 1989 года руководство СЕПГ оказалось в сложной, почти безнадежной ситуации. Из-за краха социалистических режимов в соседних государствах пришлось закрыть границы, чтобы