остановить поток беженцев, что еще больше усилило недовольство внутри страны. Реформы, подобные польским или венгерским, поставили бы под вопрос сам смысл существования не только режима СЕПГ, но и ГДР как государства – в этом Хонеккер и его окружение были убеждены. С другой стороны, в случае применения насилия, как в Китае, правительство ГДР могло бы впоследствии стабилизировать свою власть только в качестве военной диктатуры и только при поддержке Советской армии. Однако это привело бы к прекращению финансовой помощи со стороны ФРГ, которая одна обеспечивала экономическое выживание ГДР. При таком выборе вариантов руководство СЕПГ не могло принять решение; оно выглядело парализованным и дезориентированным.

ГЕРМАНСКАЯ ОСЕНЬ

Понедельничные демонстрации в Лейпциге приобрели теперь особое значение. В демонстрации 11 сентября приняли участие около 2 тысяч человек. Полиция и государственная безопасность вмешались и произвели многочисленные аресты. Но даже это уже не оказывало устрашающего эффекта, а способствовало дальнейшей мобилизации. Через две недели в понедельничной демонстрации приняли участие более 5 тысяч человек, а 2 октября – 20 тысяч. Изменились и лозунги. «Мы – народ», – кричали демонстранты: это было направлено против СЕПГ, которая постоянно представляла себя представительницей интересов «народных масс». «Мы останемся здесь!» – кричали они; это было направлено против движения беженцев. Не уезжать на Запад, а менять ситуацию в ГДР – такова была руководящая идея гражданского движения. Другой лозунг – «Никакого насилия! Никакого нового Китая!» – давал понять, в чем заключался самый большой страх демонстрантов. Фактически государственная власть также была готова к насильственному подавлению демонстраций. Уже были созданы лагеря для интернированных с местами для более чем 8 тысяч человек. Однако 2 октября не произошло ничего, кроме применения дубинок и ареста некоторых демонстрантов. Пока руководство СЕПГ стояло в стороне и наблюдало за развитием событий, а партийная газета называла беженцев «провокаторами» и «хулиганами», которых не стоит жалеть, сформировалась оппозиция. Новые группы, такие как «Новый форум», «Демократия сейчас», «Демократический старт» и Социал-демократическая партия ГДР (СДП), основанная протестантскими пасторами Гутцайтом и Меккелем, появились на публике и приобрели популярность, хотя их политические цели еще не выходили далеко за рамки требований свободы поездок за границу, демократии и прекращения правления СЕПГ. 4 октября они опубликовали совместную декларацию, призывавшую граждан «преобразовать государство и общество демократическим путем». Для этого под контролем ООН должны были быть проведены выборы, на которых оппозиционные группы хотели объединиться в избирательный блок[15].

Время для этой декларации было выбрано удачно, поскольку с 5 по 7 октября должны были состояться торжества по случаю 40-летия основания ГДР, которые тщательно готовились более года. В то время как руководство партии и государства праздновало во Дворце Республики с лидерами социалистического мира юбилей, а Горбачев там увещевал правительство ГДР поддержать политику преобразований, чтобы «не упустить момент»[16], несколько сотен человек на Александерплац скандировали «Горби, помоги!». Полицейские оттеснили и избили их – и это тоже произошло перед камерами западного телевидения, которое транслировало события в прямом эфире.

Однако настоящая кульминация ожидалась в следующий понедельник в Лейпциге, где распространились слухи о том, что руководство партии планирует жестокое подавление протестов граждан. Некоторые из известных и уважаемых в городе деятелей, включая Курта Мазура – руководителя оркестра Гевандхауса, – сумели убедить трех региональных секретарей СЕПГ в опасности сложившейся ситуации. Вместе они составили призыв к мирному диалогу, который также был зачитан по радио. Что еще более важно, советский посол в Восточном Берлине призвал власти ГДР не допустить кровопролития. Кроме того, Западная группа советских войск получила приказ ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в события, происходящие в Лейпциге. В результате противостояние, которого опасались и которое, вероятно, готовили власти, не состоялось. Более 50 тысяч человек вышли на демонстрацию, но полиция и заводские дружины уклонились от насильственной конфронтации.

Это стало поворотным моментом: без одобрения Москвы СЕПГ, очевидно, не хотела и не могла подавлять протесты граждан силой. Оппозиционное движение взяло верх. Теперь процесс дестабилизации ускорился[17]. В последующие дни и недели манифестации против режима СЕПГ прошли по всей стране, более чем в 200 местах. Только в Лейпциге 16 октября на демонстрации вышли 120 тысяч человек, 23 октября – 250 тысяч, 30 октября – 300 тысяч. В это же время руководство СЕПГ начало самоликвидироваться. 17 октября Хонеккер был вынужден уйти в отставку, и его заменил Эгон Кренц, который давно рассматривался в качестве преемника. Кренц не был реформатором. Как человек, ответственный за фальсификации на местных выборах, который также публично демонстрировал свою симпатию к подавлению оппозиционного движения в Китае, он, конечно, не выступал за новое начало. И все же уход Хонеккера показал, что руководство СЕПГ начало осознавать масштабы кризиса. Однако еще большим шоком для членов Политбюро стало безжалостное раскрытие реальной экономической ситуации в ГДР, о которой они, очевидно, были осведомлены лишь частично. «Одно только прекращение выплаты долга, – доложил 30 октября руководитель отдела планирования Шюрер, – потребовало бы снижения уровня жизни в 1990 году на 25–30 процентов и сделало бы ГДР неуправляемой»[18]. Теперь все больше членов старой правящей группы заменялись другими, многие ушли в отставку. Время СЕПГ было на исходе.

Тем не менее Кренц попытался вернуть себе политические бразды правления. 4 ноября власти разрешили провести в Берлине большую демонстрацию, организованную писателями и актерами, на которой, помимо представителей оппозиции, выступили видные деятели, до того момента близкие к режиму, и даже представители СЕПГ – в том числе Маркус Вольф, многолетний руководитель иностранного шпионажа ГДР, и член Политбюро Гюнтер Шабовски. Хотя их речи заглушались свистом 500 тысяч участников, этот митинг, который транслировался в прямом эфире по телевидению ГДР, ознаменовал изменение стратегии СЕПГ: после замены старого руководства необходимо было искать возможность союза с частью оппозиции, чтобы сохранить существование социалистической ГДР в условиях реформированного государственного строя.

Для этого, прежде всего, необходимо было решить проблему эмиграции. После того как требование получения визы для поездки в ЧССР, введенное незадолго до этого, было вновь отменено, в начале ноября десятки тысяч граждан ГДР снова устремились на Запад через Чехословакию. Новый закон о выезде, представленный Кренцем, встретил яростное неприятие и еще больше накалил обстановку. В результате на полях заседания ЦК СЕПГ 9 ноября, где прежде всего обсуждались экономические проблемы, был одобрен и пересмотренный закон о выезде из страны, который пресс-секретарь партии Шабовски – очевидно, неподготовленный и не знавший всех тонкостей и деталей – ранним вечером представил мировой прессе, ожидавшей новостей о заседании ЦК. Согласно новому закону, отныне можно было подавать