– Ну что так рано?

Аснерд смотрел пытливо, на языке вертелись сотни вопросов,но на некоторые ответил, как мог, еще Вяземайт, он же не позволил ринуться вохваченный неистовым светом дворец, однако что с Придоном, как мог не заметить…

– Что-то случилось? – повторил Придон.

В глазах старого полководца он видел изумление. Аснердстарался его скрыть, но глаза выдавали, смотрел на Придона и не мог вымолвитьслова. Вяземайт же обошел Придона вокруг, ахнул.

Придон повернулся, с удовольствуем чувствуя в себенечеловеческую мощь. Вяземайт смотрел с тем же изумлением, как и Аснерд.

– Ты изменился, Придон, – проговорил Аснерддрогнувшим голосом. – Ты хоть это знаешь?..

– Нет, – признался Придон, – я чувствую себявсе тем же, которого ты сажал на коня. Но, правда, что-то произошло. Я чувствуюсебя способным перевернуть мир.

Вяземайт покачал головой.

– Что-то? Да, конечно, что-то! Аснерд, он не понимает…

Аснерд, все еще глядя с тем же изумлением, посоветовал:

– Придон, подойди к зеркалу.

Придон засмеялся:

– Как скажешь…

И замер, обернувшись к стене, где в ряд бесстрастно отражалимир большие зеркала. Он прежний Придон, но в то же время и как будто он в самомделе выше, крупнее, в глазах свет, на спине совсем другое ощущение, будтовыросли крылья. Непроизвольно завел руку за спину, ощупал лопатки. Пальцы вездескользили по гладкой чистой коже, а ранку найти не удавалось.

– Исчезла, – сказал Вяземайт. – Теперь ужеполностью исчезла. Что за древние силы… Ладно, не спрашиваю.

– Что с нами делают женщины, – проговорил Аснердсо странной грустью в голосе. – А ты говоришь: магия, магия… Вот магия! Вкаждой женщине столько магии, что…

– Всех бы их на костер, – проговорил Вяземайт.

– За что?

– За то, – буркнул Вяземайт. – За то, чтосами не понимают… Сегодня они из нас делают богов, завтра превращают в пепел.

Придон обнял их за плечи, так и пошли вниз, навстречу ужегудели голоса пирующих, громко и не в лад дудели трубы, стучали бубны. Придонаусадили в кресло с высокой спинкой, даже нарочито на помосте, чтобы видел всехи его видели все, он – воин, но в то же время и тцар.

Про дивный свет никто спросить не решился, тайной покрытыдеяния богов и магов, когда можно будет, тайны раскроются. Пили, ели,хвастались подвигами, Придон тоже с видимой всем легкостью беседовал с сидящимирядом, но вдруг во всем огромном зале оборвалось пение, застыли пляшущие, апирующие за столами опустили кубки и повернулись к лестнице. Сверху возниктрепещущий свет, чистый и радостный, подобный они видели среди ночи, он тогдаиз окон спальни осветил весь город, но сейчас свет не ослепляющий, онприближался, разрастался, наконец все увидели, как по лестнице грациозноспускается Итания.

Чистый свет шел от нее, окружал сиянием.

Придон смотрел в ее лицо с высокими, изящно вылепленнымискулами, в ее дивные глаза, самые синие в мире, даже лиловые, большие,блестящие, с длинной бахромой загнутых ресниц, и сердце снова рухнуло впропасть. Как он мог хватать своими грубыми лапами эту недостижимую красоту,смотреть в эти огромные чистейшие глаза, выразительные и говорящие лучше слов?А потом вот так прийти и сесть за стол?

Едва не опрокинув кресло, он вскочил, ринулся к ней, уже неПридон, грозный сотрясатель Куявии, а растерянный слагатель песен сокровавленным сердцем, раскрытым ей навстречу.

Она, когда он еще не смотрел в ее сторону, на краткий мигуспела увидеть свирепость на суровом и жестоком лице, и тут же глаза вспыхнулисчастьем, лицо осветилось, он во мгновение ока оказался перед нею, ухватил ееладонь обеими руками, упал на колено и поцеловал кончики ее пальцев.

Кто-то сказал из зала в благоговейной тишине:

– Да, настоящего мужчину видно по женщине…

Придон поднялся, Итания взглянула снизу вверх в его живоепомолодевшее до глупости лицо. Если бы был щенком, а не гороподобным воином, свизгом бы кинулся лизать ей руки, она все поняла и вместо всплеска гнева, скоторым шла, спросила негромко:

– Придон, ты решил держать меня в темнице?

Он отшатнулся, чувствуя на себе сотни пар глаз. В залемертвая тишина, все опустили кубки, смотрят с ожиданием.

– Это твой дворец!

Она сказала с ледком в голосе:

– Мне даже по дворцу не разрешают ходить. Я имею ввиду, везде.

В его черных широко расставленных глазах пронеслись, словностая мелких птиц, смущение, испуг.

– Итания! Дворец… это же не просто дом, это пять домов,а между ними еще сады, фонтаны, зверинец!.. Вяземайт прислал десяток колдунов.Они снимают все чары, а их немало, ломают заклятия, очищают стены, камни, окна,двери. Я знал, что Куявия – страна колдунов, но чтоб столько? Пойдем, чтонам этот пир… мне пир везде, где ты…

Она не спорила, когда он взял ее под локоть и провел мимовсех столов по направлению к выходу. Им кричали здравицу, поднимали в их честькубки, Итания милостиво, хоть и чуть холодновато улыбалась, но грубые артане незамечают разницы, улыбается – значит, рада, и орали все громче, пока заними не закрылись двери.

Итания спросила сердито:

– И долго будешь затыкать все дыры, чтобы я… несбежала?

Он развел руками, ими бы деревья ломать, но он жалкопереступил с ноги на ногу, снова развел руками, на лице было выражение, словноона ударила в самое уязвимое место.

– А ты… сбежишь?

– Если будет возможность?

Он посмотрел в ее лицо, вздохнул, плечи опустились.

– Да, – сказал он мертвым голосом, – да… Ясам сделал все, чтобы ты мне перестала доверять. Я тебя не виню. Но все равно яне могу… не могу отпустить тебя. Не могу. И не сделаю этого… А зачем тебепокидать дворец?

– Это мой город, – ответила Итания просто. –Похоже, я одна и осталась… из тех, кто может что-то сделать. Ты видишь красивуюдурочку, но я с детства привыкла сидеть у отца на коленях и слушать егоразговоры с советниками. Потом играла вблизи и тоже слушала, слушала. И всегдапонимала, что, почему и как делается. И зачем. Так что знаю, как сохранитьостатки города, остатки населения. Что, удивлен?.. Ты – тцар, но ты умеешьтолько захватывать города и жечь их. И людей истреблять. Я же…

Ее голос дрожал от негодования, сорвался, она умолкла,стиснула кулачки. Придон всматривался в ее раскрасневшееся лицо с удивлением ипочти страхом.

– Какие у тебя… – прошептал он, –удивительнейшие глаза!.. Самые страшные грозы не в черных тучах, а в лиловых,как вот глаза у тебя… Они потемнели, в них блещут молнии.