– Придон, я говорю серьезно!

– Я тоже, – ответил он с восторгом. – Я дажене знал, что могут быть такие. Твои ресницы – это лес копий, что пронзилимое сердце. Твои губы…

Она топнула ногой, гнев в ее глазах разгорелся нешуточный,нежные щеки вспыхнули, как маков цвет.

– Ты надо мной смеешься?

– Итания, – ответил он торопливо, – город ужеприходит в себя. Открыты все лавки, рынки… Улицы и даже дворы убраны. Ну, трупыубраны давно, еще в первые дни. Всех похоронили, я не хотел, чтобы начался мор.Ничего страшного уже не случится! Многие знатные куявы принесли присягу мне,налаживают прежнюю жизнь. Тебе не надо беспокоиться о таких мелочах…

– Мелочах?

– С ними справляются мужчины, – заверил он.

Она кивнула:

– Да, тут ты прав. Мужчины могут справляться только смелочами, что плавают на поверхности, заметны.

Она отвернулась, оставив последнее слово за собой, это такважно в их нескончаемом поединке, сделала шаг, а Придон смотрел в ее ровнуюузкую спину, туго заплетенное золото косы, что-то дрогнуло в нем, он сказалнеожиданно, как ему показалось, неожиданно даже для самого себя:

– Но если тебе так хочется выйти… Я сам, как твой раб,проведу тебя по Куябе!

Она резко обернулась, золотая коса описала широкий полукруг.

– Правда?

– Иди одевайся, – ответил он.

* * *

Никогда она не переодевалась с такой поспешностью, но, когдас Придоном вышли из дворца в яркий солнечный день, внизу у мраморных ступенейожидали роскошные носилки, а молодой оруженосец держал под уздцы великолепногобелого коня. В сторонке на конях гарцевали поджарые воины. Будь на их местекуявы, ждали бы спокойно и с достоинством, в полной недвижимости, осознающиеважность положения, а эти горячили коней, поднимали на дыбы, подбрасываликверху топоры и с хохотом толкались, мешали друг другу ловить, рискуя тем, чтопадающий с высоты топор раскроит острием голову.

У Итании сердце забилось чаще: носилки те самые, из которыхвпервые увидела этих страшных артан, увидела Придона с сияющими, как утренниезвезды, восторженными глазами.

При виде Придона и прекрасной Итании всадники дружновыкрикнули «Слава!», а носильщики опустили цветной легкий домик на мраморныеплиты и встали на колени.

– Всадники? – переспросил Придон, стараясь понятьее вопросительно вскинутые брови. – Они будут сопровождать нас вотдалении.

– Нет, – ответила она мстительно. – Нет, неэти твои… Понимаю, ты без них не можешь, важная особа. Но где же мой конь?

Придон в недоумении указал на носилки.

– Тебе не нравятся?.. Мне сказали, что это и есть твоилюбимые. Скажи, принесут любые. Они все уцелели. Все рубили и жгли, но твоиносилки никто тронуть не посмел. Даже без моего приказа!

– А по приказу Аснерда?

Он удивился:

– При чем Аснерд? Просто каждый артанин готов целоватьземлю, по которой ты ходишь! Как он посмеет что-то тронуть… Она с победнойулыбкой покачала головой:

– Это не те. Похоже, ты снова удивишься…

– Похоже, – ответил он настороженно. –Говори, я сделаю… гм… сделаю все.

– Тогда пусть мне оседлают коня, – сказала она.Окинув взглядом всадников, сказала неожиданно: – Чтобы не искать, пустьодин из них уступит мне своего.

Он ахнул:

– Невозможно!.. Ты – и верхом?

– Возможно, – ответила она. – Давай коня,увидишь.

На его лице было недоумение, страх, она же такая хрупкая инежная, ах-ах, вдруг какая рыба укусит, и в то же время, она видела, ему оченьхочется, чтобы эта нелепость оказалась правдой. Это ж разнесется по всемуартанскому войску, ею будут не только любоваться, но и гордиться, тоже вкопилку победы артанскости.

Вяземайт, возможно, услышал их разговор или уже заранеезнал, что случится, у него везде глаза и уши, послал двух людей в конюшни,вскоре бегом привели крупного спокойного коня, прекрасного статью, благородногообликом, даже Придон залюбовался, Вяземайт принял его у конюхов и сам, взяв подуздцы, подвел к Итании.

– Ваше Величество, – сказал он с поклоном. –Разве это не тот конь, на котором вы учились ездить… в ожидании Придона?

Она услышала, как у Придона остановилось дыхание. Она ожглаВяземайта негодующим взглядом, выдал, мерзавец, мог бы молчать и дальше, раз ужзнал, но изобразила улыбку и ответила медовым голосом:

– Да, это мой конь, на котором я ездила. Здравствуй,мой дорогой Кувшинчик!

Она обняла умную морду коня, поцеловала в теплые бархатныегубы. Ей почудилось, что Придон невольно вытянул шею, словно хотел оказаться наместе этого коня. Вяземайт передал коня огромному воину, которого Придон, когдапредставлял ей военачальников и героев, назвал Меривоем, а тот грузно опустилсяна одно колено, несказанно удивив ее знанием таких куявских тонкостей.

Она милостиво опустила ладонь на его склоненную голову,поднялась с его помощью в седло, пока Придон стоял, как дерево.

Разобрав повод, она повернула коня и спросила с сияющейулыбкой:

– Ну что, едем?

Придон шумно выдохнул. Он видел, с каким восторгом на неесмотрят воины. В начале войны она была драгоценной и недоступной жемчужиной,потом стала законной добычей Артании, как ее земли и города, а сейчас вмгновение ока превратилась в артанку, в артанскую ценность, да только за этокаждый бросится за нее в огонь…

– Итания, – прошептал он, – я даже не думал…

– Да я знаю, – прервала она и пустила коняшагом. – Если бы артане еще и думали!

Придон тут же вырос рядом, а с другой стороны, чутьпоотстав, некоторое время ехал Меривой, присматривался к ее посадке, готовый влюбой момент подхватить, помочь, спасти, затем она видела, как медленно отстал,присоединился к остальным, те засыпали его вопросами, а он отвечал коротко, всееще не сводя с нее взгляда.

К ее удивлению, облегчению и даже разочарованию, город жил,казалось, все той же жизнью. Самое обидное, что куявы, казалось, не замечают,что они под властью жестоких захватчиков. Всего месяц тому Куябу взяли,подвергли разгрому не менее жестокому, чем другие города, а многие, которыесразу открывали городские врата и признавали власть артан, так ведь и вовсе нетрогали, и вот теперь улицы и площади Куябы заполнены народом, все суетятся,спешат, лавки открыты, в кварталах кожевников и оружейников работа днем иночью, из кузниц сизый дымок, несется перестук молотков, пахнет горящимжелезом, а из булочных вкусно пахнет свежеиспеченным хлебом…

Они проехали по центральным улицам, народ прижимался кстенам, давая дорогу всадникам, но опять же, к облегчению Итании и смутномуразочарованию, никто в ужасе не прятался в дома, не слышно стука задвигаемыхзасовов, даже ставни открыты, на артан смотрят с вялым любопытством, но небольше, привыкли.