и работу пропагандистов. Преследовавшие и преследуемые, активисты и пассив использовали новую лексику, хотели ли они того или нет.

В 1935 году на Кузнецком металлургическом комбинате была проведена тщательная проверка членов ВКП(б). В ходе проверки выявили 56 троцкистовзиновьевцев. Многие из них были связаны с отделом кадров КМК. Только в результате партийной чистки и проверки на ТЭЦ – «сердце завода» – исключено было 45 человек. Пользуясь служебными полномочиями, вредители посылали коммунистов на заведомо неподъемную работу, зажимали самокритику, не позволяли бдительным членам партии разоблачать себя. Члены группы не прекратили сотрудничество с арестованными троцкистами из группы Тарасова, ездили к ним на свидания в места заключения, продолжали ворчать за закрытыми дверями[1079]. Парткомы бросали сигналы, партийные массы их подхватывали. Действительно ли перестроился этот оппозиционер? С кем проводил свободное время? – такого рода вопросы задавались повседневно.

Производственные заседания превратились в «охоту на ведьм». Секретарь горкома К. К. Трегубенков привел выводы по итогам проверки на ТЭЦ КМК – оказалось, там было засилье оппозиционеров, приехавших из Томска: «После снятия с руководства троцкиста Шадрина начальником ТЭЦ остается троцкист Зуев, после снятия Зуева начальником ТЭЦ ставят троцкиста Дульнева». Каждый из названных был на короткой ноге с Тарасовым еще по Томску. Список можно было продолжить: «Помощниками начальника работают троцкисты Прокошин, Козлов, Брискин, и только после смены троцкистского руководства ТЭЦ стала работать нормально»[1080].

Каждый из упомянутых обсуждался на ячейке, ни одному не удалось избежать остракизма. Начнем с Федора Семеновича Дульнева, доросшего в Кузбассе до звания начальника цеха водоснабжения и теплофикации.

Гарин на открытом партсобрании ТЭЦ 3 октября 1935 года заявил: «Знаю Дульнева по Институту как смелого и прямого в своих признаниях, но сегодня он проявил себя как обыкновенный трус. Меня интересует вопрос, почему Дульнев не стал говорить о Томской оппозиции. Для меня не ясен вопрос о поведении Дульнева за период 27–28 гг. Мне известно, что Дульнев с оппозицией кокетничал, а не боролся. Тарасов с институтской оппозицией был связан, а Дульнев отрицает, (говорит) что Тарасова тогда он не знал. Бдительность Дульнева оказывается подмоченной, так как о каких-то обывательских играх он знает хорошо, а о политических событиях не знает ничего»[1081]. На самом деле Дульнев таился от партии, прятался по углам с зиновьевцами. 1 июля 1935 года инженер прокатного цеха коммунист Д. А. Попов доносил до секретаря горкома К. К. Трегубенкова обстоятельства следующего бытового инцидента: «В 1934 году в июле месяце в один из выходных дней (числа не помню) в квартиру Дульнева Ф. во второй половине дня зашел Тарасов Петр, причем, когда он стучался в дверь, то в это время заметил меня и как-то необычно (несколько испуганно) раскланялся. Минут через десять Дульнев пригласил меня к себе „играть в пульку“ (должен отметить, что квартира Дульнева от моей квартиры через улицу)». В квартире Тарасова, кроме Тарасова и самого Дульнева, не было ни одного человека. «По всей обстановке квартира не была приготовлена для игры в преферанс (даже карт не оказалось в надлежащем виде), и тут же начали обсуждать, кого пригласить на игру (кстати сказать, я первый раз на квартире Дульнева неожиданно спросил, откуда Дульнев знает Тарасова?). Мой вопрос привел в замешательство, и последовал ответ: „По Томску“. Во время игры было несколько телефонных звонков, звонил Оскольский (начальник стройдоменного цеха) и еще кто-то, которому Дульнев ответил: „Тебе делать нечего <…>“ и еще что-то непонятное, но что, сейчас не могу вспомнить». Главное Попов понял: он случайно сорвал конспиративное собрание оппозиционеров. Их связи тянулись с 1927 года: «Дульнев большой приятель томскому организатору троцкистов Кутузову И. И. и во время дискуссии как будто примыкал к оппозиции». И справка: «Исчерпывающий материал по Томску о Дульневе может дать Рыжков (нач. Соцгорода), который был с ним на одном факультете».

5 июля 1935 года Ф. С. Дульнева ознакомили в горкоме с заявлением Попова. О событиях восьмилетней давности надо было отчитаться. Близких отношений с «бывшим троцкистом и главарем троцкистской оппозиции» Дульнев отрицать не мог: «Кутузова я знал хорошо, знаком был с ним еще в Омском рабфаке в 1924 году». По окончании омского рабфака Федор Семенович был командирован в Томский технологический институт, где вторично встретился с предводителем томских оппозиционеров: «В этот период Кутузов в оппозиции не состоял, старое знакомство возобновилось. Принимая активное участие в общественной жизни института, я был старостой механического факультета и председателем студенческого кооператива, мне приходилось с ним сталкиваться по студенческим вопросам (в тот период Кутузов был членом правления института по студенческим делам). Отношения были строго деловые. В период оппозиционных настроений у отдельных студентов университета, а потом уже открытой оппозиционной борьбы против партии, которую возглавил в институте Кутузов, я порвал с ним всякую связь». Более того, «через некоторое время по специальному заданию политуправления города Томска мне была поручена осведомительная работа среди оппозиционно-настроенной части студенчества, которую я, по мере сил и возможностей, выполнял продолжительное время». Ну не мог главный энергетик КМК быть оппозиционером! «Заявляю со всей ответственностью члена ВКП(б), что я, Дульнев, никогда не примыкал идейно, ни практически ни к каким оппозиционным группировкам в ВКП(б)».

На Ляпина Дульнев не нападал, содоклады Кутузова не поддерживал.

Что же касается заявления Попова, что я якобы голосовал за троцкистскую платформу, это есть очередное головное измышление товарища Попова. Никогда я за троцкистскую платформу не голосовал, а наоборот, всеми силами боролся с троцкистами, разоблачая таковых как врагов партии. О моей троцкистской принадлежности можно судить по следующему, что в период чистки в 1929 году, которая очень тщательно выявляла троцкистов и их единомышленников, мне со стороны партийных организаций, кстати сказать, я был в тот период в составе общевузовского бюро в институте, никаких замечаний не было. В последующие годы по май 1931 года я несколько раз выбирался в составы бюро ячеек в [Томском технологическом] институте. Партийной организацией, будучи студентом последнего курса в 1930/31 учебном году, я был выдвинут на научную работу в институте, надо полагать, что неустойчивого в политическом отношении меня вряд ли выдвинули бы на таковую.

Что касается знакомства с Тарасовым, то «тов. Попов в своем заявлении информирует ГК ВКП(б) что я, Дульнев, будучи в Томске, якобы имел связь и бывшее знакомство с бывшим начальником стройпрокатного цеха троцкистом-двурушником Тарасовым. Заявляю, что в бытность моего пребывания в городе Томске в период учебы в Технологическом институте я Тарасова никогда не видел и знакомства с ним никакого не имел». При других обстоятельствах Дульнев скажет: «В Томске я слышал о Тарасове как об оппозиционере, но в Томске