о троцкистах я специально в парторганизации ТЭЦ не говорил, т. к. о них парторганизация знала до меня». Да, признавал Дульнев, «по исключению Шадрина на собрании ТЭЦ я допустил путаницу, характеризуя Шадрина как Чапаева на производстве и как Чапаева номер 2 на партработе». Выразился Дульнев неточно: в партийной работе Шадрин хромал, воевать с ним против оппозиции не было никакой возможности. Дульнев уточнял: на самом деле «я требовал исключения Шадрина из рядов ВКП(б). Авинкина (бывшего секретаря парткома ТЭЦ) называли Фурмановым, а я говорил, что он Фурманов номер 2, что его нужно привлечь к партийной ответственности»[1086].

7 октября горком в лице тов. Круль отмел такие попытки Дульнева оправдаться: «Дульнев хотел обрисовать положение очень просто, только играл с Тарасовым в преферанс, а между прочим не сказал, что у него была с Тарасовым тесная связь по работе контрреволюционной деятельности». Турчин подливал масло в огонь: в 1933 г. в Томском Институте была раскрыта Томской партийной организацией контрреволюционная группа, которая также подготовляла кадры так, как и здесь, при игре в преферанс и за выпивкой»[1087]. Инженер электроремонтного цеха Н. И. Гарин говорил: «Дульнева я знаю по институту как активного и энергичного, а тут он лепечет нечленораздельно. Кто поверит, что не было никаких политических разговоров. Я Дульнева тут не узнаю, и это не случайно. Я задал вопрос об участии в оппозиции, однако он не сказал ничего. По-моему, активную борьбу с группировками Дульнев в [Томском технологическом] институте не вел. Там борьба была настолько острой, что оставаться нейтральным было никак нельзя. Наоборот, мне известно, что Дульнев кокетничал, заигрывал с группой [Кутузова]. Бдительность Дульнева подмочена. Почему ты, Дульнев, сердишься, когда тебя спрашивают о Тарасове?» Козлов подвел итог: «Дульнев в своем выступлении назвал Шадрина, Тарасова и других контрреволюционеров товарищами. Мне кажется, что Дульнев с контрреволюционерами был связан не на почве производственных вопросов, а на почве единства политических взглядов. С этого партийного собрания Дульнев должен уйти без партийного билета». Так и случилось[1088].

С Дульневым и Зуевым маршрут Томск – Кузбасс проделал еще один инакомыслящий вражеский инженер – Иван Сидорович Резник, ныне заведующий механической мастерской доменного цеха. Районная комиссия по чистке 1 января 1935 года квалифицировала его как «действительного активного троцкиста». Резник настаивал, что «никакой связи с группой Кутузова не имел и никаких документов не читал и поручений не выполнял». Да, «в период дискуссии в Томске, будучи кандидатом партии, не имея достаточной политической подготовки я все же заблуждался, т. к. симпатизировал троцкистам». Да, «если бы был членом ВКП(б) в то время, то голосовал за резолюцию, предложенную троцкистами». Но «таких заблуждавшихся, которые примкнули к троцкистам, во время дискуссии было большинство в институте»[1089].

Главному энергетику КМЗ Василию Григорьевичу Прокошину тоже припомнили братание с Дульневым и его начальником Шадриным. 7 октября 1935 года партячейка теплоэлектроцентрали Кузнецкого металлургического завода изобличала Прокошина в связи с «разоблаченной в городе Сталинске троцкистской контрреволюционной группой». Тот и сам понимал, что «требуются объяснения с моей стороны о моих взаимоотношениях с Шадриным». Ведь когда разбирали последнего на парткоме, Прокошин «активно за исключение Шадрина не выступал». Он даже высказался, что «Шадрин незаменим», что у него «надо учиться». В зале витало чувство, что «Прокошин неискренен, не говорит, сколько раз он был в обществе Шадрина с контрреволюционеркой Штифановой». Ответчик признавал: «Моя вина в том, что я с Шадриным и Козловым по работе был связан больше всего, но не заметил их причастности к контрреволюционной группе. <…> К Шадрину я заходил на квартиру только по служебным делам вечерами (жил этажом ниже). Нарыкова встречал у Шадрина, а когда он уехал в другой дом, то я его больше не встречал. <…> После того, как Горком вынес решение о Шадрине, я к этому решению присоединился, и Шадрина не защищал»[1090].

Неужели это все? Неужели обвинения против Прокошина были напрасны?

В письме уполномоченному комиссии партийного контроля по Западно-Сибирскому краю обвиняемый признавал:

Было несколько случаев, когда Шадрин вечерами вызывал меня к себе по телефону (я жил в одном доме с Шадриным) опять-таки по производственным вопросам. Два или три раза я сам заходил к Шадрину на квартиру. Один раз в 1933 году просил Шадрина при его поездке в НКТП помочь моей жене получить назначение на работу на Кузстрой, ее почему-то назначили в Кемерово, хотя до защиты дипломного проектирования она работала в Кузнецкстрое. Второй раз я зашел в 1934 г. и просил содействия сделать больному отцу операцию, т. к. мои хождения в горздрав в поликлинику результатов не дали. В июле 1933 г. я был с женой у Шадрина на вечере (накануне поездки Шадрина на курорт). На этом вечере была Ициксон, исключенная из партии в 1935 г. как троцкист, и два беспартийных инженера ТЭЦ – Соколовский и Крестьянинов. По просьбе жены мы скоро с этого вечера ушли, т. к. жена только что впервые приехала в Сталинск и плохо себя чувствовала с дороги. В своей квартире я за 3 года пребывания на площадке ни одного вечера не устраивал[1091].

Ответы Прокошина на вопросы, заданные ему 7 октября, стенографировались тезисно:

– Дульнева я знаю по Рабфаку 1926–27 г.

– Об одном из ленинградцев, бывшем оппозиционере (Юдолевич) в 1927–28 гг., а сейчас работающем в системе Ленэнерго, мной сообщено в НКВД не так давно.

– Козлову давал поручения в Москву потому, что я знал его уже два года.

– На ТЭЦ Козлов был принят как электромастер, а потом Шадрин назначил его своим помощником. Козлов о Шадрине отзывался хорошо и говорил, что Шадрин умел требовать, и было необидно, а на Слободкина обидно.

Нового начальника электростанции Я. М. Слободкина группировка Шадрина – Дульнев, Козлов и Прокошин – встретила желчно. Была подготовлена «нездоровая база», прием был холодный. Назначенца не пустили на станцию – не дали пропуска. Слободкин держал обиду: «Козлова я знаю очень мало, но знаю как жулика, прохвоста, лжеца. Дульнев и Прокошин характеризовали Козлова как хорошего работника, который может все достать, а на самом деле Козлов является авантюристом». Неприязнь была обоюдной. Вернемся к репликам Прокошина – они довольно красноречивы во всем, что касается рабочих отношений среди инженеров:

– Козлов ко мне приходил один раз (в кабинет), при этом излагал свои недовольства Слободкиным. Рекомендуя Слободкину одного инженера по измерительным приборам, я указал, что он в оппозиции не был, а только голосовал за Ленинградскую оппозицию.

И далее про Козлова:

– Для поездки в Москву Козлову был предоставлен очередной отпуск и давали поручение по спецодежде. О том, что Козлов проходимец, я эту точку зрения с