Рейневан был уверен, что они направляются в Чехию и, кактолько спустятся в долину Счинавки, свернут и поедут вверх по течению реки кгранице, по дороге, ведущей прямо на Броумово. И очень удивился, когда отрядпомчался по низине к синеющим на юго-западе Столовым горам. Удивился не онодин.

– Куда едем? – перекричал гул и снег Урбан Горн. –Эй! Галада! Господин Бразда?

– Радков, – криком же кратко ответил Галада.

– Зачем?

– Амброж!

Радков, с которым Рейневан не был знаком, так как не бывалздесь, оказался вполне приличным городком, раскинувшимся у подножияощетинившихся лесами гор. Над кольцом городской стены вздымались красные крыши,выше возносилась в небо стройная колокольня церкви. Картина настраивала бы налирический лад, если б не висевшая над городком плотная туча дыма.

Радков был объектом нападения.

Сосредоточившееся под Радковым войско насчитывало добруютысячу воинов, прежде всего пехоты, в основном, как было видно, вооруженнойвсяческого вида оружием на древках – от простых пик до сложных систем гизарм.

Не меньше половины бойцов были вооружены арбалетами иогнестрельным оружием. Была и артиллерия – напротив городских ворот установилисредних размеров бомбарду, скрытую за подъемной изгородью, а в пробелах междувозами стояли тарасницы и хуфницы.

Армия, хотя и выглядела грозно, стояла будто застыв, какзаколдованная, в тишине и неподвижности. Все это однозначно вызывало аналогию скартиной, с tableau; единственным подвижным предметом были кружащие в серомнебе черные точечки ворон. И клубящаяся над городом туча дыма, там и тут ужепрорезанная красными языками пламени.

Они въехали галопом между возами. Рейневан впервые виделвблизи знаменитые гуситские боевые телеги, с интересом присматривался к ним,восхищаясь удачной конструкцией сколоченных из толстых досок сейчас опущенныхнадбортов, которые, будучи в случае необходимости подняты, превращали экипаж внастоящий бастион.

Их узнали.

– Пан Бразда, – резко приветствовал чех вполупанцире и меховой шапке с обязательной для высших чинов красной Чашей нагруди, – благородный пан рыцарь Бразда соблаговолил наконец-то прибытьвместе со сливками свой благородной конницы. Ну что ж, лучше поздно…

– Я не думал, – пожал плечами Бразда изКлинштейна, – что у вас тут так резво пойдет. Уже конец? Они сдались?

– А как думаешь? Конечно, сдались, кто и чем мог здесьобороняться? Хватило поджечь пару крыш, и они тут же начали переговоры. Сейчастушат пожары, а преподобный Амброж лично принимает послов. Так что вам придетсяподождать.

– Надо, так надо. Слезайте, парни.

К штабу гуситской армии они отправились уже пешие, небольшойгруппой, из чехов в ней были только Бразда, Галада и усач Велек Храстицкий.Сопровождали, естественно, также Урбан Горн и Тибальд Раабе.

Прибыли они к самому окончанию переговоров. Радковскоепосольство уже уходило, бледные и вконец напуганные горожане выбирались, сострахом оглядываясь и сминая в руках шапки. По их лицам можно было понять, чтомногого-то они не выторговали.

– Будет как всегда, – тихо сказал чех в меховойшапке. – Бабы и дети свободно уйдут хоть сейчас. Парням, чтобы уйти, надовыкупиться. И заплатить выкуп за город, который иначе пустят с дымом. Крометого…

– Должны быть выданы все папские священники, –докончил Бразда, тоже, видать, имеющий практику. – И все беглецы из Чехии.Ха, похоже, мне вовсе ни к чему было спешить. На выход баб и сбор выкупа уйдетнекоторое время. Так быстро мы отсюда не тронемся.

– Отправляйтесь к Амброжу.

Рейневан помнил разговоры, которые о бывшем плебане изГрадца-Кралове вели Шарлей и Горн. Помнил, что они называли его фанатиком,экстремистом и радикалом, выделяющимся фанатизмом и беспощадностью даже срединаиболее радикальных и наиболее фанатичных таборитов. Поэтому он думал увидетьмаленького, тощего как жердь и огненноглазого трибуна, размахивающего руками ис пеной у рта выкрикивающего демагогические лозунги. Вместо этого перед нимоказался стройный, сдержанный в движениях мужчина в черном одеянии,напоминающем рясу, но более коротком, приоткрывающем высокие ботинки. У мужчиныбыла широкая, лопатой, борода, доходящая почти до пояса, на котором висел меч. Несмотряна меч, гуситский жрец выглядел, можно сказать, вполне миролюбивым иприветливым. Может, причиной тому был высокий выпуклый лоб, кустистые брови иименно борода, благодаря которой Амброж немного напоминал Бога Отца навизантийской иконе.

– Пан Бразда, – приветствовал он их довольносердечно. – Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Экспедиция, вижу,закончилась успешно? Без потерь? Похвально, похвально. А, брат Урбан Горн? Скакой тучи к нам свалился?

– С черной, – кисло ответил Горн. – Благодарюза спасение, брат Амброж. Ты пришел как раз вовремя.

– Рад, рад, – тряхнул бородой Амброж. – Идругие тоже будут рады. Ибо мы уже тебя оплакали, когда разошлась весть. Изепископских когтей вырваться трудно. Гораздо трудней, чем мыши из кошачьих.Словом, все прошло хорошо… Хоть и то правда, что не за тобой я посылал отряд воФранкенштейн.

Он взглянул на Рейневана, и тот почувствовал, как мурашкипробежали по спине. Священник долго молчал.

– Молодой господин Рейнмар из Белявы, – сказалнаконец. – Родной брат Петра из Белявы, правоверного христианина, столькохорошего сделавшего для дела Церкви. И отдавшего за это жизнь.

Рейневан молча поклонился. Амброж отвернулся, долго гляделна Шарлея. Потребовалось некоторое время, чтобы Шарлей покорно опустил глаза,но все равно было ясно, что сделал он это только из дипломатическихсоображений.

– Господин Шарлей, – проговорил наконец градецкийплебан, – который не бросает в трудную минуту. Когда Петр из Белявы погибот рук мстительных папистов, господин Шарлей спас его брата, несмотря наопасность, которой подвергался сам. Воистину редкий в теперешние времена примерчести. Ибо верно говорит старая чешская поговорка: v nouzi poznašprítele.[477]