Полли с облегчением смотрела, как фотография чернеет иизображение пропадает. Когда все снимки съежились, Полли бросила пачку наземлю, как раз на то место, где женщина однажды до смерти забила другую собаку,принадлежавшую Святому Бернарду, бейсбольной битой.

Маленькие языки пламени весело подпрыгивали, и бумага быстропревращалась в кучку пепла. Наконец все сгорело дотла, пламя утихло, погасло, ив этот момент неожиданный порыв ветра подхватил горку пепла и развеял ее.Крупные хлопья взмыли в горячий, напоенный солнцем воздух и понеслись к трубена крыше. Полли следила за их полетом, и в глазах ее рождался страх. Откудавзялся этот ветер? Ну прошу тебя! Пожалуйста, перестань быть такой… И вдругснова возник тот стон, на этот раз гораздо более громкий и отчетливый. Ондонесся со стороны амбара и звучал не в ее воображении – это не доска скрипела.Это выла собака.

Полли, испуганно вздрогнув, повернула голову в ту сторону,откуда доносился скорбный вой, и увидела, что из темноты амбара на нее смотрятдва красных круга.

Она бегом пустилась к противоположной двери, больностукнувшись впопыхах бедром о край капота, села за руль, плотно закрыла всеокна и заперла двери. Затем она повернула ключ в замке зажигания… Двигательчихнул… но не завелся.

«Никому не известно, где я, – поняла вдруг Полли. – Никому,кроме мистера Гонта… а он не скажет».

Она представила себе, что попадает здесь в ловушку, каккогда-то попала Донна Трентон с сыном. Но потом двигатель завелся, и Полливывела машину со двора задним ходом на такой скорости, что едва не влетелаколесом в яму у ворот. Переведя рычаг на передачу, она понеслась обратно вгород так быстро, как только могла осмелиться. О том, чтобы вымыть руки, Поллии думать забыла.

4

Туз Мерилл скатился с кровати в то самое время, когда втридцати милях от него разбил себе голову пулей из ружья Брайан Раск.

Он пошел в ванную комнату, расстегивая на ходу грязныештаны, и там, встав у унитаза, мочился, как ему показалось, целый час, а то идва. Потом поднял руку и понюхал подмышкой. Взглянув на душ, задумался, но отмысли освежиться отказался. У него впереди долгий трудный день. Душ подождет.

Из ванной он вышел, даже не спустив воду, – что естественно,то не стыдно, таков был стержень философии Туза – и направился прямо к столу,где со вчерашнего дня на зеркальце для бритья дожидался остаток порции, подаренноймистером Гонтом. Потрясающий товар – в носу легко, в голове жарко. Оставалосьсовсем немного, поскольку, как и предупреждал мистер Гонт, вчера Тузуприходилось подзаправляться довольно часто, но он подозревал, что там, откудаэто сокровище появилось, его еще вдоволь.

Краем водительского удостоверения Туз разгреб оставшуюсякучку на две полосы. Втянув носом поочередно сначала одну, потом другую, онпочувствовал, как в голове будто ракета «Шрайк» стартовала.

– Бум! – воскликнул Туз голосом Уорнера Вулфа. – А теперьвалим в видеосалон.

Он натянул прямо на голую задницу джинсы, сверху нацепилмайку Харли-Дэвидсон и, решив, что именно так должны одеваться современныекладоискатели, дико расхохотался. Вот черт, ну и хорош порошок!

Уже подходя к двери, он случайно бросил взгляд на вчерашнююдобычу и вспомнил, что собирался позвонить Нэту Коупленду в Портсмут.Вернувшись в спальню, Туз разворошил сваленную в беспорядке одежду в верхнемящике шкафа и отыскал там электронную записную книжку. Затем он пошел в кухню,сел к столу и, сняв телефонную трубку, набрал номер. Едва ли он застанет Нэтана месте, но попытаться стоило. Кокаин шуршал и гудел в голове, хотявозбуждение уже улетучивалось. Добрая порция кокаина делает тебя другимчеловеком. Вся беда в том, что первым желанием нового человека быладополнительная порция, а именно ее у Туза не было.

– Дааа, – лениво протянул голос на другом конце провода иТуз понял, что снова попал в десятку, – вот везуха!

– Нэт! – заорал он в трубку.

– Кто это, черт тебя побери?

– Я это, я, старая задница!

– Туз? Неужели?!

– А кто же еще? Как поживаешь, старина Нэтти?

– Потихоньку. – Судя по тону, Нэт был не слишком рад звонкуприятеля по Шошенку. – Чего тебе надо, Туз?

– И это называется старый друг! – Прижав трубку к ухуплечом, он придвинул поближе пару ржавых консервных банок.

Одну их них он выкопал за домом старого Треблхорна, другуюдостал из погреба на ферме Мастерса. Там только погреб и остался, дом сгорел,когда Тузу было всего десять лет. В первой банке оказались четыре пачкиоблигаций «Эс энд Эйч» и несколько перевязанных бечевкой пачек купонов табачнойфирмы Рейлей. Во второй – несколько векселей и шесть уложенных колбаскамипакетиков монет. Но монеты эти были не совсем обыкновенные. Они были белые.

– А может быть, я просто удочку забрасываю, – продолжал онподдразнивать старого знакомого. – Спросить, как поживает твой геморрой, недонимает ли радикулит. Ну что-нибудь вроде этого.

– Чего тебе надо, Туз?

Туз достал из банки одну из монетных колбасок. Банковскаябумага, в которую обычно упаковывали монеты, выцвела и превратилась из лиловойв грязно-розовую. Он вытряс из нее на ладонь две монетки и стал с интересом ихразглядывать. Если кому-нибудь и стоит об этом рассказывать, то именно такомучеловеку, как Нэт Коупленд.

Он когда-то держал магазин в Киттери под названием КоуплендНумизмат.

И сам имел коллекцию монет, входившую в десятку самыхзнаменитых в Новой Англии, во всяком случае по словам самого Нэта. А потом онувлекся кокаином. В течение четырех-пяти лет своего нового увлечения онпостепенно распродал одну за другой все монеты – втянул их через нос, образновыражаясь. В 1985 году полиция, повинуясь сигналу тревоги, прозвучавшему измагазина Лонг Джон Сильвер в Портленде, приехала и застала Нэта Коупленда вподсобном помещении. Он укладывал серебряные доллары Леди Либерти в замшевыймешочек. Вскоре после этого Туз и познакомился с ним.

– Ну что ж, раз ты так настаиваешь, я задам тебе вопрос.

– Всего лишь вопрос?

– Только и всего, старина.

– Ну, валяй. – В голосе Нэта прозвучало едва заметноеоблегчение. Спрашивай. Мне время дорого.

– Верно, – сказал Туз. – Дела, дела, дела. Есть куда пойти,есть кого скушать, правильно я говорю, Нэтти?

Он рассмеялся. Ему было весело. И не от кокаина. Просто деньтакой выдался. Вернулся на рассвете, благодаря принятой порции заснуть не смогдо десяти утра, несмотря на задернутые шторы и физическое истощение, и все жемог хоть сейчас грызть зубами железные решетки и гнуть подковы. А почему бынет? Почему, черт возьми, нет? Он стоял на пороге несметного богатства. Он зналэто, чувствовал всеми фибрами души.