– Обещай!

– Да! Все, что хочешь! Только не делай этого. Прошу тебя… Недразни меня больше! Брай, пошли, лучше посмотрим по телеку «Трансформаторов».Нет!

Не трогай ружье! Не хочешь «Трансформаторов»? Давай тогдасмотреть Айвэна Уэпнера! Ты же любишь Айвэна Уэпнера. Всю неделю будем егосмотреть. Весь месяц! И я буду с тобой смотреть! Только не пугай меня, Брай!Прошу тебя.

Но Брайан Раск, казалось, не слышал. Взгляд его затуманился,выражение лица стало спокойным, безмятежным.

– Никогда туда не ходи, Шон. Нужные Вещи – это гиблое место.И мистер Гонт – гиблый человек. Знаешь, Шон, он, наверное, вообще не человек.Обещай мне, что никогда не купишь ни одной вещи, которые он продает. Они всеотравленные.

– Клянусь! – задыхался Шон. – Клянусь мамой!

– Нет, мамой клясться нельзя. Ее он тоже отравил. Поклянисьсамим собой, Шон. Поклянись своим собственным именем.

– Клянусь! – кричал маленький мальчик в темном душном гаражеи умоляющим жестом протягивал руки к своему старшему брату. – Клянусь своимсобственным именем! А теперь прошу тебя, положи ружье на место, Брай…

– Я люблю тебя, малыш. – Брайан бросил мимолетный взгляд набейсбольную карточку. – Сэнди Куфэкс – сволочь! – произнес он твердо и нажалспусковой крючок большим пальцем ноги.

Страшный, дикий, нечеловеческий крик Шона разорвал тихийполумрак гаража.

33

С легкой улыбкой на губах Лилэнд Гонт стоял у окна своегомагазина и смотрел на Мейн Стрит. Звук выстрела, донесшийся со стороны ФордСтрит, был едва различим, но слух у мистера Гонта был превосходный.

Улыбка его стала шире.

Он снял с витрины табличку, на которой было написано овстрече по предварительной договоренности, и заменил ее новой. Эта сообщала:

ЗАКРЫТО ВПЛОТЬ ДО ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО ОБЪЯВЛЕНИЯ

– А теперь повеселимся, – сказал Лилэнд Гонт, ни к кому необращаясь.

– Вот так, господа.

1

Обо всем этом Полли Чалмерс ничего не знала. В то время какКасл Рок пожинал первые плоды трудов Лилэнда Гонта, она находилась в концешоссе № 3, в имении старого Кеймбера. Отправилась она туда сразу же послеразговора с Аланом.

«Разговора? – удивлялась своим мыслям Полли. – Разве можноназвать разговором то, что она выпалила ему по телефону?».

«Нет, – возразила себе Полли, – разговором это назватьнельзя. Но ведь он действовал у меня за спиной, вынюхивал, шпионил! А когда япоставила ему это в вину, стал врать и увиливать. Он все врал! А такоеповедение не может не вызвать вспышки гнева у нормального человека». Что-товнутри нее возражало против таких обвинений, и если бы Полли прислушалась, товозражения прозвучали бы гораздо тверже и отчетливее, но она слушать не желала.Никого не желала слушать, а уж тем более какой-то жалкий внутренний голос. Ивообще, она больше не собиралась думать о разговоре с Аланом. Ее единственнымжеланием было закончить свои дела на шоссе № 3 и вернуться домой. А как толькоэто случится, она примет прохладный душ и будет спать часовчетырнадцать-шестнадцать подряд.

И все-таки внутреннему голосу удалось ввернуть пару слов.

– Но, Полли… – нерешительно произнес он, -…ты подумала…

Нет, она не подумала. У нее еще будет время подумать, но несейчас.

Вместе с мыслями рождается боль и обида… Поэтому сейчас онабудет думать только о деле, больше ни о чем…

Над имением Кеймбера витала тайна. Поговаривали, что тамводятся привидения. Не так давно, несколько лет тому назад, у ворот поместьяумерли двое – маленький мальчик и шериф Джордж Баннерман. Неподалеку, уподножья холма, расстались с жизнью еще двое – Гари Первьер и сам Джо Кеймбер.Полли остановила машину поблизости от того места, где однажды имела несчастьеприпарковать свой «форд пинто» женщина по имени Донна Трентон. Когда Полливыходила из машины, азка качнулась на труди.

С затаенным страхом она оглядела расшатанное полусгнившеекрыльцо дома, некрашеные, увитые плющом стены, слепые без стекол глазницы окон.

Кузнечики распевали в траве свои глупые песенки под лучамизнойного солнца так же, как в те страшные дни, когда Донна Трентон боролась засвою жизнь и за жизнь своего сына.

«Что я здесь делаю, – подумала Полли. – Что, во имя всегосвятого, я здесь делаю?».

Но ответ на этот вопрос она знала, и он не имел ничегообщего с Аланом Пэнгборном, или Келтоном, или Комитетом по социальномуобеспечению детей.

Это маленькое путешествие не имело никакого отношения клюбви, оно было связано только с физическими страданиями. Вот и все… но и этоговполне достаточно.

Что-то затаилось в маленькой серебряной безделушке. Что-тоживое. И если она не выполнит условия сделки с Лилэндом Гонтом, это живоепогибнет.

Полли сомневалась, что будет в состоянии вынести ту страшнуювсепоглощающую боль, с какой проснулась в воскресенье. Если ей придется этуболь пережить вновь, она покончит с собой.

«И дело тут не в Алане, – думала Полли, направляясь к амбарус болтающимися на петлях воротами и покосившейся крышей. – Он обещал, чтопальцем его не тронет».

– А почему, собственно, тебя это так волнует? – прошепталнеунимавшийся внутренний голос.

Полли это волновало, так как она не желала вредить Алану.Она злилась на него – да, безусловно – обиделась насмерть, но не собираласьдействовать его же методами, поступать с ним так, как он поступил с ней. НоПолли… ты подумала… Нет. Нет!

Она собиралась разыграть Туза Мерилла, и ей было на негонаплевать.

Она даже не была с Тузом знакома, только знала понаслышке.Разыграть надо Туза, но…

Но Алан, отправивший в свое время Туза в Шошенк, тоже имел кэтому отношение. Так подсказывало ей сердце.

Может ли она отказаться от задуманного? Может ли, если дажепожелает?

Теперь уже вставал вопрос и о Келтоне. Мистер Гонтпредупредил, что не ручается за сохранение тайны, за то, что она не станетдостоянием всего города… Вернее, он на это намекнул. Она не может допустить,чтобы это случилось.

Разве женщина не имеет права на гордость? Разве не имеет онаправа хотя бы на такую малость, когда не осталось больше ничего и этоединственная монетка, завалявшаяся в кошельке?