Юноша оставил каждому в семье по записке: наконец-то онспокоен и счастлив. Конечно, это трусость с его стороны, он сожалел, чтопричинил им боль, но жизнь без Натали невозможна – он проверял, – и просилпростить его и найти утешение в мысли, что отныне они с Натали навечно пребудутвместе на небесах. Родители считали, что сын еще молод для женитьбы, но он всеравно собирался сделать это летом, после выпуска. Теперь они в некотором смыслеобвенчались...

И сразу же после случившегося и еще долго потом Билл обвинялв трагедии жену. Он твердил, что это Мэри Стюарт вбила сыну в голову разныеглупости и романтические иллюзии, позволила ему слишком сильно увлечься Наталии на целых четыре года потерять рассудок. Если бы мать не сделала его настолькорелигиозным, он не заразился бы абсурдной верой в Бога и загробную жизнь. Поубеждению Билла, Мэри Стюарт подготовила трагедию, а посему самоубийство Тоддалежит всецело на ее совести. Подобные обвинения она бы еще стерпела, но сама немогла пережить ужас утраты единственного сына – первенца, света в окошке,подарившего ей столько радости, внушавшего матери такую гордость...

Слушая Мэри Стюарт, Таня воображала, как хватает Билла заплечи, и что есть силы трясет. Никогда еще она не слышала до такой степенибезумных обвинений мужа в адрес матери его детей – ясно, что он пытаетсяоблегчить собственную боль, заставляя мучиться Мэри Стюарт. Последствия длясамой Мэри Стюарт тоже нетрудно угадать: душа ее уже мертва – при смерти можетоказаться и плоть.

– Бедный мальчик! – Мэри Стюарт беззвучно рыдала, сидяс подругой в комнате сына. – Он был настолько влюблен, что, узнав об аварии,едва не умер. – В конце концов, это и случилось. Авария убила не только его, нои всю семью. От Мэри Стюарт, Билла, их брака не осталось почти ничего. Всеумерло вместе с Тоддом. Во всяком случае, самое главное – сердца, души,мечты...

Слишком несправедливо обошлась с ними судьба, отняв сына,которого они так любили.

– Ты хотя бы разозлилась на него? – спросила Таня.

Мэри Стюарт вздрогнула:

– На Тодда?! За что?

– За боль, которую он вам причинил. Он украл частьтвоей жизни. Сдрейфил, когда надо было найти силы и жить дальше. Не призналсяродной матери, как сильно страдает.

– Я должна была сама его понять. – Мэри Стюарт упорнообвиняла одну себя. Тане необходимо было избавить бедную женщину отсамобичевания.

– Обо всем догадаться невозможно. Ты не телепатка, аобыкновенный человек. И великолепная мать. Он не должен был так с тобойпоступить.

Мэри Стюарт никогда не позволяла себе подобных мыслей, дажеслушать такие речи ей было страшно.

– Сама знаешь, как это несправедливо с его стороны. Атеперь несправедлив Билл: какое право он имеет тебя винить?! Может, насталовремя на них рассердиться? Слишком тяжелую ношу они на тебя взвалили, МэриСтюарт.

Она долго смотрела на Таню, не произнося ни слова.

– С той минуты, когда я узнала о его смерти, обвиняла вней одну себя.

– Знаю. Это удобно всем. А сейчас настало времяподелиться ответственностью за содеянное с самим Тоддом. Заодно и с Биллом.Нельзя же покорно соглашаться с обвинениями и молча тащить такой груз! Тоддвошел в историю как герой, а не как слабак, дурачок, совершившийнепростительную глупость и обрекший близких на вечные угрызения совести. Ладно,чем бы он ни руководствовался, такова, видно, его судьба. Сделанного неворотишь. Все это – дело его собственных рук. Билл не имеет права клеймить тебяи при этом обелять себя. Если уж говорить о вине, то о совместной. Пускай и онпомучается. Ты вовсе не единственная виновная, Мэри Стюарт, а козел отпущения.

– Знаю, – тихо отозвалась она. – Я уже давно пришла ктакой мысли. Но разве она что-то меняет? Билл никогда этого не признает. Емунепременно надо кого-то обвинять. И он давно нашел кого – меня.

– В таком случае брось его! Или хочешь позволить емуказнить тебя по гроб жизни? Готова простоять еще сорок – пятьдесят лет наколенях, шепча покаянную молитву? Не чересчур ли велик срок для искуплениявины? Ты еще молода. – Ее слова производили поразительное действие: казалось, втемной комнате раздвинулись тяжелые занавески, до этого не пропускавшие яркийсолнечный свет. Мэри Стюарт целый год просидела в темном углу, скорбя и посыпаяголову пеплом. Самое странное, что все говорилось именно в этой комнате.Казалось, рядом стоит сам Тодд. Сказанное Таней буквально всколыхнуло в нейвсе, что накопилось за год. Ей вдруг захотелось обозлиться на Билла, наорать нанего, как следует наподдать. Как можно быть таким глупцом! Почему он не щадитих брак?

– Не знаю, что и подумать, Тан. Все так запутанно...Представь ужас бедняжки Алисы, когда она приехала на Рождество! Она застала насв таких растрепанных чувствах, что сразу стала рваться обратно в Париж. – Витоге дочь улетела да четыре дня раньше, чем усугубила чувство вины, сжигающеемать.

– В твоем распоряжении время, чтобы наладить с нейотношения. В данный момент важнее заняться собой, собственными потребностями.Хватит позволять Биллу над собой измываться! Пора примириться со случившимся.Хорошо об этом подумай, потом потолкуй с Биллом – уж больно легко онвыкрутился!

– Вряд ли, – возразила Мэри Стюарт, качая головой, –По-моему, он весь покрылся льдом, а теперь боится оттаять, что еще больнее.

– Если не решится, погубит тебя и ваш брак.

Если уже не погубил... Таня еще не разобралась, до какойстепени подруге необходимо спасение. Она была рада, что забрела в комнатуТодда.

– Спасибо, Танни, – Мэри Стюарт встала, Таня положиларуку ей на плечо, Мэри Стюарт распахнула шторы, и комната наполнилась светом. –Он был славным мальчиком. Мне все еще не верится, что его больше нет.

– Мы никогда его не забудем, – подбодрила ее Таня. Онипокинули комнату рука об руку, со слезами на глазах.

Таня выпила вторую чашку чая и уехала в отель переодетьсядля приема.

После ее ухода Мэри Стюарт еще раз заглянула в комнату сынаи задернула занавески. Закрыв дверь, она вернулась к себе. Возможно. Таняправа. Вероятно, она не так уж и виновата, а виновен один Тодд и никто другой.Но сердиться на него она все равно не могла. Гораздо проще рассердиться наегопапашу, так же как последнему – свалить вину на Мэри Стюарт за то, чтослучилось.

Она сидела и размышляла, когда позвонила Алиса. Поболтавнемного с дочерью, Мэри Стюарт рассказала о Тане, но о разговоре в комнатеТодда промолчала. Она сказала, что Таня зовет ее с собой к Фелиции Дейвенпорт,но Мэри Стюарт хочет отказаться – чувствовала себя эмоционально опустошенной.

Алиса возмутилась, что мать собирается упустить такуювозможность:

– Ты с ума сошла! Тебе ведь никогда больше не представитсятакого шанса! Ступай, мама. Приоденься и ступай. Я вешаю трубку, чтобы тебя неотвлекать. Надень черное платье от Валентино.