Конечно, она говорит гадости, но даже гадость может бытьправдой. Прозрение пришло к нему слишком поздно. Он долго, нестерпимо долгомолчал.

– Теперь вы тоже знаменитость, мистер Голдмэн.Нравится?

– Собственно, мне нечего тебе сказать, Тан.

– Это точно. Мог бы на худой конец действовать соглядкой или присмотреть бабенку, которая не выдала бы тебя и меня со всемипотрохами.

– Не хочу играть с тобой в игрушки, Таня, – проговорилон смущенно и одновременно сердито. – Завтра же переезжаю.

Он снова надолго умолк. Она же молча кивала, борясь сослезами.

– Так я и думала, – хрипло отозвалась Таня.

– Не могу больше так жить! Кто это вытерпит – служитьпостоянной мишенью для чертовых журналистов?

– Я тоже не в восторге, – грустно молвила она. –Разница только в том, что у тебя есть выбор, а у меня – нет.

– Сочувствую. – Его тон был неискренним, в нем вдругпоявились злобные нотки.

Что ж, поймали со спущенными штанами – чему тут радоваться?Тони не устраивает роль второй скрипки, ему не нравится, когда его продают ивыставляют на посмешище. Словом, ждет не дождется, когда наконец уйдет из еедома и из ее жизни, выскользнет из лучей рампы, в которых оказался, женившисьна ней. Сначала ему нравилась известность, но потом лучи стали чересчуржгучими, а это, как выяснилось, невозможно долго выносить.

– Прости, Тан... Не хотел говорить все это по телефону.Я собирался побеседовать а тобой завтра, дома. – Она кивнула, заливаясь слезами.– Ты меня слушаешь?

– Слушаю.

Ей казалось, что она вот-вот распадется на кусочки. Ударслишком жесток, перспектива одиночества невыносима. Таня столько всегоперенесла, ее нещадно эксплуатировали, подвергали такому бесчеловечномуобращению! Менеджер, за которого она сдуру выскочила замуж, обчистил ее донитки... А Тони не выдержал и трех лет, сломался и стал таскаться в Палм-Бичразвлекаться со статистками! Неужели он воображал, что газеты закроют на этоглаза? Надо же оказаться настолько беспечным болваном!

– Мне очень жаль!.. – пролепетал он, но она уже ничегоот него и не ждала.

– Знаю. Ничего, вот вернусь, тогда и поговорим. – Ей нетерпелось от него отделаться: слишком больно он ранил ее. Вдруг она кое-чтоприпомнила: – А как же Вайоминг?

– Возьми с собой детей. Им это пойдет на пользу, –сказал он с облегчением. Ему не терпелось поскорее сорваться с крючка, хотелосьбыстрее отплыть в Европу, прихватив с собой ту самую статисточку.

– Спасибо. Да, Тони... Мне тоже жаль. – Чтобы неразразиться рыданиями, она поспешила повесить трубку.

Когда телефон зазвонил снова, Таня еще пребывала в слезах ине хотела отвечать, уверенная, что это опять Тони – заботливый муж,беспокоящийся о настроении обманутой жены. Но она ошиблась: звонила МэриСтюарт.

Подруга сразу поняла, что Таня чем-то сильно расстроена.Всхлипывая, та объяснила, что ее только что бросил Тони. Она поведала об обеихстатейках и об измене Тони в Палм-Спрингсе. Рассказ был путаным, и понятьчто-либо было очень трудно, но Мэри Стюарт разобралась и настояла на встрече.До приема оставалось еще много времени, если они вообще на него пойдут. Танетеперь хотелось одного – домой, но самолет должны прислать за ней только наследующее утро.

– Немедленно приезжай! Выпьешь чашечку чаю или стакан воды,умоешься. Перестань! Смотри, не приедешь – нагряну сама. – У Тани на душескребли кошки, но ее тронула настойчивость подруги.

– Со мной все в порядке.

Поверить в это было трудно: через секунду она разрыдаласьпуще прежнего.

– Хорош порядок! Ах ты, лгунья! – И тут Мэри Стюартприбегла к самой страшной и действенной угрозе: – Если не приедешь, я обзвонювсе газеты.

Таня прыснула.

– Ну надо же! – Смех ее звучал сквозь слезы. – Целыйгод тебя не видела, а стоило повстречаться, пожалуйста, через два дня – развод.

– Вот и хорошо, что я рядом: кто же еще тебя утешит?Поторопись, пока я не начала звонить в «Энквайер», «Глоб», «Стар» и вообщеповсюду. Может, мне самой за тобой приехать? – мягко спросила она.

Таня высморкалась.

– Не надо, сама доберусь. Буду через пять минут.

Через пять минут она предстала пред очи Мэри Стюартвсклокоченная, с красным носом и зареванными глазами. Но даже это не моглозатмить ее красоту, о чем подруга поспешила ее уведомить, обнимая и успокаивая,как обиженное дитя. У Мэри Стюарт богатая практика на этот счет: она былахорошей матерью Тодду и Алисе и за двадцать два года поднаторела в утешении. НоТодда она утешала недостаточно, иначе все сложилось бы по-другому...

– До сих пор не верю... Все рухнуло за какие-тонесколько минут! – твердила Таня, продолжая оплакивать свое замужество. И неимело сейчас никакого значения, что обе знали: в действительности разрывназревал давно. Тони не первый день выражал недовольство, негодовал по поводуее образа жизни, просто до поры до времени помалкивал. Оглядываясь назад, онабыла вынуждена признать, что улавливала тревожные симптомы, но закрывала на нихглаза.

Несмотря на жаркий день, Мэри Стюарт вскипятила чай. Таняприсела с горячей чашкой в безупречно белой кухне.

– Чем ты тут занимаешься? – спросила она, озираясь. –Заказываешь по телефону готовые блюда?

– Нет, готовлю сама, – коротко ответила Мэри Стюарт,улыбаясь подруге. Та выглядела раздавленной, но уют благотворно сказывался и наней. – Просто мне нравятся чистота и порядок.

– Нет, – возразила Таня, – твой идеал – полноесовершенство, и не отрицай. Но полное совершенство не всегда возможно, иногдавсе идет кувырком, и мы не властны что-либо изменить. Тебе необходимо этопризнать. У меня впечатление, что ты терзаешься из-за случившегося. – Так оно ибыло, и сейчас Тане больше всего на свете хотелось избавить подругу от мучения,которое явно читается в ее взгляде.

– Разве ты на моем месте не обвиняла бы себя? – тихопромолвила Мэри Стюарт. – Что еще мне остается? Билл тоже меня винит... Он дажесмотреть в мою сторону не может. Живем как чужие люди. Даже не враги больше.Сначала были ими, а теперь никто друг другу.

– Он будет на приеме? – поинтересовалась Таня, жалеяобоих. В последнее время жизнь обходилась с ними жестоко.

Мэри Стюарт отрицательно покачала головой:

– Он сказал, что будет работать допоздна.

– Прячется от людей.

Подобно большинству смертных, Таня была мудрой провидицей вотношении других и беспомощной в отношении себя, не в силах найти себеподходящего мужа. Таков уж ее удел.

– Знаю, – ответила Мэри Стюарт, направляясь с подругойв гостиную. – Он прячется, а я не нахожу. Ищу повсюду – и все без толку. Здесьживет мужчина, с виду – Билл, только я знаю: это не он – и понятия не имею,куда подевайся настоящий.