не какие-то свойства личности нужно изменить. Мы понимаем это, когда говорим о карательных условиях в естественной среде. Столкновение головы со стеной наказывается ударом по черепу, но мы не считаем человека ответственным за нестолкновение со стеной и не утверждаем, что ответственность за это возложена на него природой. Природа просто наказывает его, когда он наталкивается на стену. Делая мир менее карательным или обучая людей избегать естественных наказаний, например давая правила, которым стоит следовать, мы не отрицаем ответственности и не угрожаем какому-либо другому оккультному качеству. Мы просто делаем мир безопаснее.

Концепция ответственности особенно уязвима, когда поведение прослеживается в генетических факторах. Можно восхищаться красотой, грацией и цветочувствительностью, но не винить человека за то, что он уродлив, неуклюж или дальтоник. Менее заметные формы генетической одаренности тем не менее вызывают проблемы.

Предположительно, отдельные люди, как и виды в целом, различаются по степени агрессивности их реакции или по степени подкрепления при нанесении агрессивного ущерба, по степени активности сексуального поведения или по степени сексуального подкрепления. Следовательно, несут ли они одинаковую ответственность за контроль агрессивного или сексуального поведения и справедливо ли наказывать их в одинаковой степени? Если мы не наказываем человека за неуклюжесть, следует ли наказывать за вспыльчивость или высокую восприимчивость к сексуальному подкреплению? Недавно данный вопрос поднялся в связи с возможностью наличия у многих преступников генетических аномалий. Концепция ответственности почти не помогает. Вопрос заключается в контролируемости. Мы не можем изменить генетические дефекты наказанием; работать можно только с помощью генетических мер, действующих в гораздо более длительном временном масштабе. Необходимо изменить не ответственность автономного человека, а внешние или генетические условия, от которых зависит поведение человека.

Хотя люди возражают, когда научный анализ связывает их поведение с внешними условиями и тем самым лишает их похвалы и шанса на восхищение, они редко возражают, когда тот же анализ снимает с них вину. Грубый энвайронментализм[36] XVIII и XIX веков быстро стали использовать для отговорок и оправданий. Его высмеивала Джордж Элиот. Ректор в «Адаме Биде» восклицает: «Да, человек не может украсть банкноту, если она не лежит в пределах прямой досягаемости; но он не заставит нас считать его честным, если начнет выть на банкноту за то, что она попалась ему на пути». Алкоголик первым заявляет, что болен, а малолетний преступник – что он жертва неблагоприятного окружения. Ведь если они не виноваты, их нельзя справедливо наказать.

Оправдание в каком-то смысле является обратной стороной ответственности. Те, кто берется что-то делать с поведением человека – по любой причине, – становятся частью среды, на которую перекладывается ответственность. В старом понимании это был неуспевающий студент, «провинившийся» ребенок, нарушающий закон гражданин и бедные, которые беднели от безделья. Теперь принято считать, что нет тупых студентов – есть плохие учителя, нет плохих детей – есть плохие родители, нет преступности, кроме как со стороны правоохранительных органов, и нет лентяев – есть плохая система поощрения. Конечно, мы должны спросить, почему плохи учителя, родители, чиновники и предприниматели. Ошибка, как мы увидим позже, заключается в том, чтобы вообще возлагать ответственность куда-либо, полагая, будто где-то начинается причинно-следственная цепочка.

Как отметил Раймонд Бауэр[37], интересный пример связи между энвайроментализмом и личной ответственностью представляет Советская Россия. Сразу после революции правительство могло утверждать: если многие граждане СССР необразованны, непродуктивны, плохо себя вели и были несчастливы, это потому, что их такими сделала окружающая среда. В таком случае правительство могло изменить среду, используя работу Павлова об условных рефлексах, и все было бы хорошо. Но к началу тридцатых годов правительство использовало шанс, а многие граждане СССР не стали заметно образованнее, продуктивнее, воспитаннее или счастливее. Официальную линию пересмотрели, и Павлов отошел на второй план. На смену пришла целенаправленная психология: гражданин должен получить образование, продуктивно работать, хорошо себя вести и быть счастливым. Советский педагог должен позаботиться о том, чтобы ребенок принял эту ответственность, только не путем навязывания. Однако успехи Второй мировой войны восстановили уверенность в прежнем принципе; правительство все-таки было успешным. Возможно, оно еще не полностью эффективно, но двигалось в правильном направлении. Павлов вернул популярность.

Оправдание контролера трудно задокументировать, но что-то подобное, вероятно, всегда лежит в основе продолжающегося использования карательных методов. Нападки на автоматическую доброту могут свидетельствовать о беспокойстве о существовании автономного человека, но гораздо убедительнее практические соображения. Литература свободы и достоинства сделала контроль над человеческим поведением наказуемым, в значительной степени возлагая на контролера ответственность за аверсивные результаты. Контролер способен избежать ответственности, если удастся сохранить уверенность в том, что человек контролирует сам себя. Учитель, который ставит ученику зачеты, может обвинить того в нежелании учиться. Родитель, который ставит ребенку в заслугу его достижения, может обвинить его в ошибках. Ни учитель, ни родитель в этом случае не виноваты.

Генетические источники человеческого поведения удобны для оправдания. Если некоторые расы отличаются меньшим интеллектом, чем другие, нельзя винить учителя, если он не учит их так же хорошо. Если некоторые люди рождаются преступниками, закон всегда будет нарушаться, каким бы совершенным ни был орган, обеспечивающий его соблюдение. Если люди ведут войну из-за агрессивной природы, не стоит стыдиться неспособности сохранить мир. О стремлении к оправданию говорит тот факт, что мы чаще апеллируем к генетической одаренности для объяснения нежелательных результатов, а не достижений. Те, кто в настоящее время заинтересованы что-то сделать с поведением человека, не могут ставить себе в заслугу последствия, которые можно отнести к генетическим источникам, или винить себя за них. Если они и несут ответственность, то только за будущее вида. Практика приписывания поведения генетическому набору вида в целом или какого-то подразделения, например расы или семьи, может повлиять на практику размножения и в конечном счете на другие способы изменения этого набора. Современный человек в некотором смысле несет ответственность за последствия, если действует или бездействует, однако последствия отдалены и поднимают проблему иного рода, к которой мы в итоге обратимся.

Те, кто применяет наказание, похоже, всегда в безопасности. Наказание за проступки одобряют все, кроме провинившегося. Если оно не приводит к исправлению, это не вина карателя. Хотя данное оправдание не полное. Даже те, кто поступает правильно, могут потратить много времени для осознания, что делать, и так и не понять, как. Они тратят время на перебирание не относящихся к делу фактов, борьбу с искушениями и ненужные исследования методом проб и ошибок. Более того, наказание причиняет боль, никто не может полностью избежать ее или остаться невредимым, даже если боль причиняется другим. Наказывающий не может избежать критики полностью и будет «оправдывать» собственные действия, указывая на последствия наказания, которые