– Послушай, – сердито сказал Томчак, возвращаяСтрельникову телефон, – о чем ты вообще думал, когда затевал всю этуисторию? Ты что, надеялся, что Люба никогда не вернется? Ты же должен былпонимать, что рано или поздно она приедет, узнает о том, что ты обвенчался с ееподругой, и тебе придется как-то смотреть ей в глаза при встрече. Ты прав,Володя, нам давно надо было поговорить. Просто как-то так у нас повелось впоследнее время, что мы твои поступки не обсуждаем. С тех пор как мы сталиработать вместе, то есть с того момента, как ты стал моим начальником, да иГенкиным тоже, мы не считали для себя возможным обсуждать твою жизнь с тобой.Ты волен поступать так, как считаешь нужным, ты уже взрослый мальчик и нашихсоветов не спрашивал. Ты только давал указания и требовал их беспрекословногоисполнения. Но история с Милой нас крайне удивила. Твой разрыв с Аллой мывосприняли более спокойно, хотя тоже недоумевали, но твой поступок по крайнеймере не казался ничем из ряда вон выходящим. Разлюбил жену, с которой прожилдвадцать лет, полюбил молоденькую – что ж, мало найдется мужиков, с которымиэтого не случалось бы хоть раз в жизни. Но с Милой… Тут уж ты, извини,погорячился. Что на тебя нашло? Почему ты не дождался возвращения Любы и несвел ваши отношения на нет потихоньку, как делают порядочные люди? Ты избегалтелефонных разговоров с ней, ты не снимал трубку, слыша через автоответчик ееголос. Может быть, тебе это не интересно, но она рассказывала Ларе, чтоголодала, отказывалась от обеда или ужина, чтобы хозяин дал ей деньгиналичными. На эти деньги она покупала телефонную карточку, чтобы позвонитьтебе. А ты не снимал трубку. На что ты рассчитывал? Ты же понимал, что рано илипоздно она приедет и тебе придется с ней объясняться.

– Она голодала? – тихо переспросилСтрельников. – Я этого не знал. Мила сказала, что у нее все хорошо, онапрекрасно устроена, у нее интересная и прилично оплачиваемая работа. Выходит,она мне солгала?

– Не в том дело, что она тебе солгала, а в том, что тыей поверил. Тебе хотелось поверить, и ты поверил. Ты даже не удосужился хотьраз снять телефонную трубку, когда звонила Люба, чтобы убедиться в правдивостиМилы и в том, что у женщины, с которой ты прожил два года и на которой обещалжениться, действительно все в порядке. Я не хочу говорить плохо о покойнице, ноты не мог не видеть, что она лжива вся насквозь. Ну признайся, ты это понимал?

– Слава, я прошу тебя… Давай не будем обсуждать Милу.Какая бы она ни была, но ее больше нет. Не нужно тревожить ее память. Лучшепосоветуй, как быть с Любой. Как мне себя вести, если я встречусь с ней напохоронах?

– Не знаю, – резко ответил Томчак.

Ему очень хотелось сказать что-нибудь грубое, вроде «тызаварил – ты и расхлебывай. Когда Милу в постель укладывал, ты у меня советовне спрашивал», но он понимал, что с друзьями так себя не ведут. Володя проситсовета и помощи, и ему надо помочь, а не читать нравоучения.

– Если хочешь, мы с Ларисой возьмем Любу на себя, когдаона появится. В конце концов, она нормальный разумный человек и не станетустраивать тебе сцены и выяснять отношения в такой момент.

– Ты уверен?

– Конечно. Если бы она считала, что ты должен с нейобъясниться, она пришла бы к тебе, не дожидаясь, пока ее соперница…

Томчак запнулся. Что он говорит? Идиот. Его послушать, такполучается, что Люба, может быть, и не думала объясняться со Стрельниковым,пока была жива Мила. Она ждала ее смерти. Ждала… Черт, бред какой-то. Люба немогла этого сделать. Хотя почему, собственно, не могла? Так ли хорошо он еезнает, чтобы с уверенностью это утверждать?

Стрельников снова умолк, глядя на огонь. В отблесках пламениего лицо казалось высеченным из камня, каким-то мертвенно-неподвижным инеожиданно жестким.

– У меня к тебе еще одна просьба, Слава, –негромко сказал он. – Меня уже допрашивал следователь. Его оченьпривлекает версия убийства из ревности. И два самых перспективных подозреваемыхдля него – это я и Люба.

– Ты? – удивился Томчак. – Ну, Люба –понятно. Но почему ты?

– Потому что Мила вела весьма активную жизнь за моейспиной. Но я этого не знал, честное слово, Славка, я клянусь тебе, я этого незнал. Мне об этом сказал следователь. У меня не было причин ревновать ее. Тымне веришь?

– Верю. Значит, ты считаешь, что это сделала Люба?

– Не имеет значения, что именно я считаю. Я не убивалМилу. И ни в коем случае нельзя допустить, чтобы убийцей оказалась Люба. Тыменя понимаешь?

Да, Томчак это хорошо понимал. Одно дело, когда будущую женуубивает неизвестный убийца, и совсем другое – когда оказывается, что ты самспровоцировал ситуацию и одна твоя любовница расправилась с другой. Ни о какомновом назначении после такого скандала и речи быть не может. Но если не будетнового назначения для Стрельникова, то не будет и новых хороших должностей дляВячеслава Томчака и Геннадия Леонтьева. Вот и весь расклад. Значит, нужносделать все, чтобы выгородить Любу. Потому что никто, кроме нее, не мог убитьМилу Широкову.

– Я тебя понимаю, Володя, – медленно произнесТомчак. – Надеюсь, что и Гена тебя поймет. И наши жены тоже. Ты можешь нанас положиться. Мы тебя не подведем.

Вот так и должно быть среди друзей. Долой обиды инедоразумения, долой бабские глупости и сопливые сантименты. Друг в беде, и емунужна помощь. И он эту помощь получит.

Она никак не могла включиться в окружающую жизнь. Что-то скем-то происходило, кто-то что-то говорил, люди куда-то ходили, но Люба немогла вникнуть в суть. Целыми днями она пыталась заставить себя встряхнуться,но не могла. Мила умерла. Она ее убила. «Этого не может быть, – твердиласебе Люба, – я не могла этого сделать. Так не бывает. Я не могла, немогла, не могла. И все-таки сделала».

Перед родителями нужно было делать лицо, и она старалась изовсех сил. Больше всего, конечно, ее доставала мать.

– Ты все еще дома? – неподдельно удивилась она,придя с работы через два дня после возвращения Любы. – Я думала, ты сновабудешь жить у Володи. Почему ты не у него? Вы что, поссорились?

– Ничего мы не ссорились, – вяло откликнуласьЛюба. – Могу я пожить дома, в конце концов? Что в этом особенного? Или явам мешаю?

Мать озабоченно склонилась над ней.

– Что случилось, Любочка? Ты с ним порвала? Он тебячем-то обидел? Скажи мне.

– Ничего не случилось. Оставь меня в покое, пожалуйста.Мне нужно побыть без него какое-то время.

– Понимаю, – закивала мать, – у тебя новыйроман. Ты с ним познакомилась в Турции? Почему ты мне ничего не рассказываешь?

– Нет у меня никакого нового романа, мама, оставь тыради бога эти глупости. Просто мне нужно побыть без Володи. Можешь ты этопонять?

Мать обиженно вздохнула и ушла на кухню готовить ужин. Отец,кадровый военный, вопросов о Стрельникове вообще не задавал, ему с самогоначала не нравилось, что дочь живет у женатого любовника, зато его оченьбеспокоило, что Люба, вернувшись из-за границы, так и не начала работать. Онбыл человеком старой закалки, и домашнее безделье казалось ему чем-то из рядавон выходящим.