Сообщи, пожалуйста, об этом князю и княгине. Свадьбу можноназначить через неделю после моего возвращения, а по мне, так и прямо в тот жедень!

Я люблю тебя, Кэт. Ты снишься мне каждый день.Я считаю дни, когда я смогу вернуться и прижать тебя к груди.

Твой любящий Александр».

Ответное письмо догнало его уже на границе Российскойимперии:

«Дорогой Саша! Я буду ждать, сколько бы нипотребовалось. Я тебя люблю, каждый вечер засыпаю с твоим именем на устах.Я вижу тебя во сне, я вижу тебя в каждом человеке, на чьих плечах блестятэполеты. Я буду молиться, чтобы судьба сберегла тебя, чтобы Господь былмилостив, чтобы ты вернулся невредим. Но даже если вернешься больным илираненым, все равно останешься для меня таким же молодым, красивым и сильным.Я люблю тебя, Саша, и буду век тебе верна!

Любящая тебя и преданная Кэт».

Засядько ощутил, что раненный под ним конь валится на бок.Еще миг – и оба рухнули в воду. К счастью, берег был близко. Засядьковскочил на ноги. Стоя по колено в теплой, как остывающий чай, воде, выхватилшпагу, звонко и отчаянно крикнул:

– Вперед! Не задерживаться!

И бросился на берег, где в панике суетились французскиесолдаты. Мимо него, выставив пики и пригнувшись к холкам лошадей, с гикомпронеслись казаки. Остальные торопливо выводили лошадей на берег, вскакивали вседла и тоже бросались в атаку.

– Вперед! – кричал Засядько. – Нужно захватитьлагерь.

Появление русского отряда было полнейшей неожиданностью дляфранцузов. Основные части Суворова ударили по их армии ниже по течению Адды,никто не ожидал десанта в этом месте. Да и сам Засядько не собирался вступать вбой по собственной инициативе, пока не подвернулась очень уж удачная, по егомнению, позиция для удара в тыл 8-го гренадерского полка французов.

Казаки умчались, и тут же из-за укрытия выскочилошеломленный офицер, почти мальчик. Увидев русского, он торопливо выхватилсаблю.

– Сдавайтесь! – крикнул Засядько по-французски.

Однако следом за офицером откуда-то появились два гренадера.Со штыками наперевес они ринулись на русского офицера.

Засядько отпрыгнул к валу, чтобы никто не зашел со спины.Первый натиск отразил довольно легко: один гренадер выронил ружье и схватилсяза пронзенную грудь. Зато второй отбросил ружье и подхватил чей-то огромныйпалаш. Вдвоем с офицером они насели на противника. В воздухе сшиблись,звеня, три клинка.

Офицера Засядько не опасался: у того была раззолоченнаясабелька, больше пригодная для парадов, но гренадер рубил неистово. При каждомударе приседал и свирепо хакал.

– Увалень, – прорычал Засядько. – Сила есть, умане надо.

Сильным ударом он отбросил далеко в сторону сабельку офицераи повернулся к гренадеру. Это был рослый усатый воин, видимо, уже побывавший сБонапартом в его блистательных походах. Однако он побледнел, встретившись сгорящими глазами русского.

Засядько прыгнул. Гренадер вскинул палаш, защищаясь, однакоАлександр уже изменил направление удара, и противник рухнул. Так рубились наСечи деды и прадеды… Пригодились годы изнурительных упражнений в фехтовальномзале.

Подоспел офицер с саблей. Засядько перевел дыхание, однакофранцуз, взглянув на сраженных соратников, побелел и бросил саблю на землю.Засядько подобрал оружие. Офицер опустился на землю и обхватил голову руками.

– Перестаньте, – сказал Засядько сурово. – Вы жемужчина! Сколько вам лет?

– Скоро будет двадцать два, – прошептал офицер.

Засядько не нашелся, что ответить. Ему самому на дняхисполнилось двадцать лет. Правда, за два месяца непрерывных боев пришлосьстолько раз вступать в рукопашные схватки, что другому бы хватило на всю жизнь.Трижды под ним убивали коней, дважды простреливали кивер, неоднократно оноказывался один против десятка противников, но всегда оставался цел и невредим.В сабельных схватках ему не было равных: он с легкостью сражался одинпротив пяти и всегда побеждал. Его шпага сверкала как молния, и неприятелюказалось, что у неистового русского сто рук и сто шпаг. Он успевал триждыпронзить противника, пока тот делал один-единственный выпад.

Бывалые воины, которые начинали службу с Суворовым, дивилисьновичку и пророчили ему великие подвиги. Но старшие офицеры косились. Молодойподпоручик слишком самостоятелен, принимает решение за старших, не однажды брална себя командование крупными отрядами взамен растерявшихся… Это задевалосамолюбие, к тому же пошли разговоры, что молодой офицер чересчур близок снижними чинами, не держит дистанцию. Вроде бы французов видит лишь черезприцел, но успел от них набраться вредного вольтерьянства!

На следующее утро после удачного десанта Засядько вызвали кСуворову. Он поспешил в штаб-квартиру полководца, зная, что фельдмаршал любилбыстрых людей.

Возле домика, где располагался штаб, было сравнительно тихо.У коновязи топтались, пофыркивая, две низкорослые казачьи лошадки. Напороге сидел часовой и пытался вдеть нитку в иголку. На Александра он тольковзглянул искоса, всецело поглощенный своим занятием, даже не подвинулся.

Засядько перешагнул порог и оказался в светлой просторнойкомнате. Фельдмаршал стоял к нему спиной, рассматривая расстеленную на столекарту. Один край ее загибался, и Суворов придерживал ее ладонью. Он был впростой белой рубашке, и его можно было бы принять за старичка крестьянина,если бы букли и хохолок не выдавали представителя привилегированного сословия.

На стук шагов он обернулся, пристально посмотрел на молодогоисполина. Рядом с Александром он казался еще меньше ростом и более щуплым.К тому же Засядько был застегнут на все пуговицы и стоял навытяжку, аСуворов, спасаясь от итальянской жары, расстегнул рубашку почти до пояса.В глаза бросалась плоская грудь с дряблой старческой кожей, поросшейредкими седоватыми волосами.

– Чем вы руководствовались в своем решении? – спросилвдруг очень быстро и резко Суворов.

– «Наукой побеждать»! – отчеканил Засядько безмалейшего промедления.

На лице Суворова промелькнула улыбка. Он ревностно следил,чтобы в армии изучали его книгу по боевой тактике.

– А чем именно?

– Удивить – значит победить! – выпалил Засядько.

Суворов довольно улыбнулся, отпустил карту. Та, шурша, свернулась.Фельдмаршал прошелся взад-вперед, исподлобья посматривая на молодого офицера.

– Что же все-таки мне с вами делать? – сказал оннеожиданно жестко. – Переправившись через реку, вы оголили левый флангшестого мушкетерского полка и австрийского корпуса. Вы хоть понимаете, чтонаделали?

– Я не защищался от противника, а бил его, –ответил Засядько. – Теперь австрийцам и шестому полку нечего делать.А мне не от кого их защищать.