от края до края. Здесь их в самом деле тысячи и тысячи – многие из них находятся там только для техосмотра и еще будут летать, другие отправятся на металлолом. Я сказал, что мы должны снять его там, даже если у него нет никакой реальной жизненной связи с этой базой. То, что мы видим в конце фильма, – чистая инсценировка. И все эти самолеты – это уже не физические самолеты, а неизгладимая память в его душе.

Кроме того, я также использовал титры, чтобы создать или, скорее, подчеркнуть атмосферу в образах фильма, которая иначе была бы едва заметна. В конце вы видите Денглера, снятого с вертолета, который поднимается все выше и выше. Он становится точкой, движущейся на фоне невероятного количества припаркованных самолетов. На этот кадр накладывается текст: «И так маленький Дитер получил все. Целая планета, покрытая самолетами от края до края, – на фоне ужасной ночи». Во всех фильмах возникает один и тот же важный вопрос: с чем отпустить зрителей из кинотеатра. Открываются двери, а на улице светло – машины, магазины, весь этот шум… Что зрители уносят с собой? Что может задержаться в их памяти надолго? Это вопрос, похожий на предыдущий, – как с самого начала фильма завоевать внимание публики.

Иногда я мухлевал и с текстами. «Уроки темноты» (1992) – мой фильм о конце света, о Кувейте после первой ирано-иракской войны. Отступающие войска Саддама Хусейна подожгли все нефтяные скважины Кувейта. В часовом фильме, который я там снимал, нет ни одного кадра, где все еще можно узнать нашу планету. Черная земля, черное, освещенное мерцающими огнями небо. То, что мы видим, может быть только научной фантастикой – словно бы все это снято на другой планете. Это было не просто преступление против природы, это выглядело чем-то бóльшим – преступлением против самого мироздания. Об этом говорится в закадровом тексте. Но еще до того как мы увидим первое изображение, появляется титр: «Смерть звездной Вселенной будет подобна ее сотворению, так же грандиозна и величественна». Автором цитаты назван французский математик и философ Блез Паскаль. Но принадлежит она не ему, а мне. (Да и сам Паскаль не смог бы выразиться красивее.) Имя французского мыслителя придает цитате особую серьезность. Зрители вместе с ним входят в фильм на очень большой высоте, и я забочусь о том, чтобы выдержать эту планку до самого конца. Когда он вышел на экраны, я объявил прессе, что сам выдумал эту цитату.

Так же было и с эпиграфом моего фильма «Паломничество» (2001) о паломниках, которые на коленях, порой за сотни километров, приходят в базилику Богоматери Гваделупской на окраине Мехико. Армия верующих и страждущих проходит перед камерой – это целый океан страдания и восторга. Титры гласят: «Только паломники не сбиваются с пути в тяготах своего земного путешествия, даже если наша Земля заледенеет или будет выжжена дотла. Их ведут одни и те же молитвы, одни и те же страдания, один и тот же пыл, одна и та же боль». Автор этой цитаты – будто бы Фома Кемпийский, позднесредневековый мистик, автор знаменитого «Подражания Христу». Но и этот текст тоже выдумал я. В писаниях Фомы Кемпийского ничего подобного не говорится. Однако эти слова помогают сделать понятным и узнаваемым то, что иначе было бы скрыто.

Недавно в Германии показали документальный фильм о проститутках, которые живут в караванах на окраинах маленьких городков. В ряде эпизодов снялись актрисы, делавшие вид, будто они на самом деле так живут. Их прямая речь была постановочной. Фильм вызвал большой скандал, и некоторые критики заявили, что я делаю то же самое. Нет, это не так. Проблема с фильмом о проститутках в том, что ни в нем самом, ни в закадровом тексте или титрах не было указано, что это инсценировка. Принципиальная разница в том, что я говорю о своих экстатических выдумках открыто, или из самого произведения со всей очевидностью следует, что оно не могло быть снято на другой планете, а только здесь, на Земле. Такое объяснение обычно кроется в самом фильме и его легко заметить.

В моем фильме «Пещера забытых снов» (2010) о палеолитической пещере Шове на юге Франции и невероятных наскальных рисунках, которые были недавно там обнаружены, есть приложение, своего рода постскриптум. Всего в двадцати километрах от пещеры находится одна из крупнейших во Франции атомных электростанций на реке Рона. Когда я закончил съемки в пещере и все оборудование было упаковано, на обратном пути я заехал на огромный туристический курорт: вода, охлаждающая реактор, отводится со станции и создает подходящую среду обитания для нескольких сотен крокодилов. Зайдя на территорию этого курорта, я обнаружил небольшой аквариум с двумя совсем молодыми крокодилами-альбиносами. Я тут же снова вытащил камеру и стал снимать, не зная, как свяжу это с тем, что увидел в пещере Шове. Но результат оказался, возможно, самым возмутительным и удивительным из всего, что мне когда-либо удавалось достичь. В этом эпизоде я устанавливаю вольную связь со всем фильмом, который рассказывает о многообразии возможных взглядов на мир. Я задаюсь вопросом, как крокодилы отнеслись бы к пещерной живописи, если бы им удалось сбежать с курорта.

Реальность превзошла мои предположения. Шесть крокодилов сбежали оттуда через год, и пять из них были позже обнаружены с вертолета на сжатом кукурузном поле. Однако шестой исчез без следа. Может статься, он заполз в пещеру Шове? Зрители, видевшие фильм, никогда не забудут этот постскриптум, ведь он выражает нечто вроде коллективной готовности перенестись прямо в царство поэзии и абсурда, а также дарит чистую радость повествования.

В 2004 году мой друг Зак Пенн, работающий сценаристом в крупных голливудских проектах, снял фильм «Инцидент в Лох-Нессе» – своего рода мокьюментари, в котором все целиком и полностью выдумано, с такими преувеличениями, что зритель может догадаться об этом уже в первые несколько минут. Мы играем главные роли: я – режиссера, он – продюсера, который пытается сделать фильм как можно более кричащим и вульгарным, нанимает порноактрису в качестве ассистента для записи подводных сигналов и криптозоолога, у которого не все в порядке с головой. Между нами постоянно случаются стычки – все это, разумеется, строго по его сценарию, вплоть до сцены, где я хочу покинуть съемочную площадку. Он, продюсер, слишком часто мне врал. «Разве вы сами не говорили когда-то, что кино – это ложь», – пытается оправдаться он, а я отвечаю: «То, что вы делаете, – это ложь. То, что делаю я, – нечто другое, это связано с правдой. Правда