населения, одобрения Конгресса и согласия ООН. Он поставил четкую, ограниченную конечную цель и использовал дипломатию для формирования военной коалиции, в которую вошли союзники, с которыми мы вместе никогда не воевали. Он выслушивал противоположные точки зрения и направлял ход подготовки, не обижая и не исключая ни одну из заинтересованных сторон, но при этом твердо придерживаясь своей стратегической цели.

Под его мудрым руководством не было никакой «ползучести» в основной задаче. К сожалению, в последующем у нас не получится придерживаться такой же стратегической дисциплины.

ГЛАВА 4. Расширение багажа знаний

После восьми месяцев войны в заливе я вернулся в новую глобальную обстановку. Многим казалось, что наступил «конец истории»[8], что больше между крупными державами не будет войн, что либеральная демократия победила коммунизм. Саддама вернули в его клетку, а наши войска наслаждались парадом в Нью-Йорке по Бродвею — событие, которое за четверть века, прошедшие с тех пор, так и не повторилось. Распалась Организация варшавского договора, вслед за ним последовал распад Советского Союза. Осенью 1992 года президент Буш и президент России Борис Ельцин объявили, что Холодная война закончилась. США и НАТО успешно держали оборону, пока внутренние противоречия разлагали Советский Союз изнутри, а Советская армия истекала кровью в Афганистане. Американский Сенат ратифицировал значительное взаимное сокращение количества американских и российских ядерных боеголовок.

Следующие несколько лет оказались неоднозначными. Положительным моментом было то, что двенадцать государств Западной Европы сблизились и образовали Европейский Союз. Восточная Европа потянулась к Западу, а военный переворот в России провалился. Из негативных моментов можно отметить то, что в Югославии разразилась гражданская война, а Китай провел ядерные испытания, чтобы усовершенствовать свое стратегическое оружие. После гибели восемнадцати американских солдат новоизбранный президент Билл Клинтон вывел миротворческие силы США из Сомали. Реальность грубо намекала на грядущий мировой беспорядок.

Наша государственная оценка ситуации в мире оказала самое серьезное влияние на американские вооруженные силы. На горизонте не предвиделось никаких крупных войн, а давление со стороны «дивидендов мира» привело к серьезному сокращению военного бюджета, когда мы возвращались домой после войны в Персидском заливе. Передав свою должность командира батальона, я был направлен в распоряжение штаба Корпуса морской пехоты в Пентагоне — обычная служебная ротация в карьере офицера, когда должности распределялись между вспомогательными и боевыми частями, а на каждые четыре-пять лет службы приходился год учебы. Теперь я отвечал за назначение на конкретные должности всех действующих и завербованных морских пехотинцев. Мое отдел рассматривал и утверждал продолжение службы каждого рядового морского пехотинца, который хотел остаться в Корпусе на дополнительный срок. Работа была тяжелой — Корпус морской пехоты находился в процессе стремительного сокращения своих сил, численность личного состава предстояло снизить с более чем 189 тысяч до 172 тысяч человек. Девять процентов всех действующих морских пехотинцев должны были уйти в отставку или уволиться, независимо от того, хотели они этого или нет.

Люди приходят к нам, чтобы стать частью маленького, элитного племени, «немногими, но гордыми». В Пентагоне бюджет морской пехоты составляет менее 10 процентов от общего объема ассигнований; мы обходимся малым, потому что на протяжении веков привыкли ходить по всему миру, ограничиваясь лишь тем, что можем перевозить на своих кораблях. Мы служим во всех океанах, охраняем все наши посольства и стремимся первыми вступить в бой в любое время и в любом месте. Мы — самый молодой род войск, две трети личного состава которого служат только один срок, в то время как офицерский и сержантский состав, остающийся на службе дольше, остается весьма немногочисленным. Мы импровизируем, чтобы преодолеть оперативные препятствия и устаревшее вооружение, — но импровизация не может преодолеть серьезное сокращение бюджета, и мне пришлось уволить из наших рядов тысячи ветеранов, только что вернувшихся с войны. Пришлось принимать решения о том, какие сержанты будут назначены на те или иные должности, кого повысят в звании, а кому придется уйти в отставку.

Десятилетием ранее я колесил по Тихоокеанскому Северо-Западу, призывая сержантов набирать морских пехотинцев; всего за несколько месяцев до этого я благодарил Господа за сержантов, которые выручили меня, когда я совершил ошибку в бою — и те же самые люди, которые помогали мне на моем карьерном пути, ползали по минным полям и сталкивались с другими опасностями, должны были теперь собрать свои семьи, погрузить на арендованные прицепы свое имущество и отправиться в путь. Морпехи, за плечами которых было четыре, четырнадцать или двадцать четыре года безупречной службы, должны были быть уволены. У тех, кто прослужил двадцать лет, была пенсия, но у большинства ее не было, однако не это было определяющим фактором — в обществе, где ценность человека приравнивается к размеру его зарплаты, в Вооруженных силах другой социальный контракт с теми, кто служит. Если вы берете на себя обязательство защищать эту страну, предъявляя американскому народу незаполненный чек, который можно оплатить своей жизнью, взамен вы ожидаете карьерного роста. Теперь же каждую категорию по званию и возрасту необходимо было сократить, чтобы сохранить сбалансированность сил и не допустить стагнации наших рядов после окончания Холодной войны. Когда я со своими сержантами ездил по базам морской пехоты, чтобы сообщать плохие вести, мне было тяжело смотреть в глаза людям, которых мы заставляли увольняться.

Война была окончена. Но тех, кого мы отправили на гражданку, нам будет сильно не хватать после неожиданной атаки 11-го сентября 2001 года.

ЧИТАТЬ, ЧИТАТЬ, ЧИТАТЬ!

Когда я поступил в Национальный военный колледж[9], мне было сорок три года. За предыдущие двадцать лет службы я прошел обучение, наверное, в двадцати пяти разных странах и прослужил в дюжине различных подразделений. И работа на каждой должности расширяла мой набор навыков. В нашей армии это является нормой. Каждый офицер и сержант проходит через такой же процесс взросления. Вооруженные силы — это система «замкнутого труда», и мы сами берем на себя ответственность за воспитание своих лидеров. Я был готов с радостью заплатить за эту привилегию.

Большинство из слушателей Военного колледжа уже дослужилось до звания полковника. До этого момента мы концентрировали свое внимание в основном на командных звеньях. Шаг за шагом, звание за званием, у нас накапливались навыки, необходимые для руководства военным кораблем, для командования батальоном из восьмисот солдат или эскадрильей самолетов стоимостью в сотни миллионов долларов. Каждый из нас получал повышение по службе на основе овладения тактическими и оперативными навыками, но учебная программа Военного колледжа в области стратегии, истории и экономики расширила мои знания. Среди приглашенных лекторов были