– Враки. Придумывают, чтобы свою дурость оправдать. Простосмышлен, вот и все. Один пойдешь?

– Ждите здесь, – велел Владимир.

Перед ним услужливо отодвинули засовы, дверь заскрипелаистошно, он рассердился, утром весь Киев будет знать, что великий князь навещалв срубе пойманного вора.

Факел трещал, роняя искры. Владимир ругнулся, горящая каплясмолы упала на руку. Снизу послышался смешок.

– Хохочи, коли зубы хороши, – сказал Владимиргромко, – скоро выбьют!

Ступеньки мокрые и скользкие, словно стадо улиток проползло,сапоги соскальзывали. Наконец трепещущий свет вырвал из тьмы прикованного кстене молодого парня, что сидел там же под стеной, обхватив колени… Морщился,прикрыл глаза, ему и так свет ярок, а Владимир придирчиво рассматривал вора.

Золотые, как спелая пшеница, волосы падают на широченныеплечи, все еще совсем не по-смердячему гордо вздернутые. На лбу кожаныйремешок, как у кузнеца, а когда поднял голову, Владимир засмотрелся на такиесиние чистые глаза, словно в них отражалось целое поле незабудок.

Сразу видно, что высок ростом, хоть и сидит, на такой грудиможно мечи ковать как на наковальне. Цепи на руках самые толстые, но Владимирупоказалось, глядя на его руки, что, поднатужься вор, сумел бы либо порвать,либо штыри выдернул из стен. Но хоть и рождаются в селах да весях богатыри, нобез ухватки, без воинского умения так и быть им лишь могучим скотом, чтодеревья рвет с корнями да камни убирает с полей.

– Ну что скажешь, вор? – спросил он зло. – Тотсамый Залешанин, который похвалялся мою горницу обворовать так, чтобы даже мышьтам удавилась с тоски?

Вор сделал движение плечом, железо загремело. Прищурившись,разглядывал великого князя. Под глазом расплылся громадный кровоподтек, скула взасохшей крови, но лицо дерзкое, в глазах насмешка.

– Садись, княже, – пригласил он. – На чем стоишь.Да, я и есть Залешанин. Хочешь, я попрошу и железо на тебя надеть, а то тебенадоело зенки заливать заморским вином да брюхо набивать…

– Хохочи, коли зубы хороши, – повторил Владимирзло. – Но только недолго тебе блистать белыми зубами!

– Топор уже наточили?

– Топор? – удивился Владимир. – Для тебя колзатесывают. За обольщение дочери боярской, кражу и поджог тебе выпала смертьлютая! Дабы другие устрашились.

Залешанин побледнел малость, но силился улыбнуться:

– Если бы устрашались, никто бы не воровал… А так идавите нас, и вешайте. И между деревьями распахивайте, а все нашему родунет переводу.

– Перевести не переведу, – сказал Владимир, – нопоубавлю… Только я один волен грабить! Когда грабит один, то не режет добычу,аки волк лютый, а стрижет, дает жирком да шерстью обрасти, потом опять стрижет…Потому хоть я и грабитель, но народ за меня держится.

Залешанин отмахнулся с небрежностью, словно сидел на троне ипринимал поклоны дурака князя:

– Народ мое имя славит. Богатых никто не любит, а своюбедность всяк объясняет либо совестливостью, либо леностью…

– А что хорошо в лености? – спросил Владимирневольно.

Залешанин покровительственно улыбнулся:

– Когда кто-то признается, что ленив, тем самым говорит,что, ежели бы не его лень, он бы горы свернул, всех Змеев побил, принцессосвободил, всем бы сопли утер, для бедных и сирых горы злата добыл и каждому быпо мешку отсыпал…

Владимир нетерпеливо отмахнулся:

– Ладно, я не за этим пришел. Договориться хочу.

– Договориться? – удивился парень. Владимир видел, какв запавших глазах вспыхнула надежда, но голос все еще держалнасмешливым. – Неужто поменяться со мной решил?

– Поменялся бы, да не разорваться мне… Я бы тебя лучшеповесил, но мне нужен человек, который съездил бы по одному важному делу. Оченьважному! А волхв указал на тебя.

Парень смотрел во все глаза. Насмешливое выражение медленноуступало недоумевающему.

– Я? Но я ж сбегу по дороге!

– А если слово дашь?

– Слово?.. Гм… А с чего я стану его держать?

Владимир развел руками:

– В самом деле, с чего… Но волхв говорит, что ты всегдадержал.

– Всегда, – проворчал парень. – То по мелочи…А когда на кону жизнь… А что за поручение?

Владимир покачал головой:

– Нет, сперва скажи, согласен или нет. Я не хочу, чтобыкто-то еще знал. Только я и ты. Если дознается кто-то третий, о том дознаетсябелый свет… Хотя что это я? Совсем одурел от вина. Ты ведь отсюда просто невыйдешь, вор. Сперва вырвут язык, а на кол потащат уже потом…

Парень тряхнул головой:

– Княже! Понятно же, что согласен. Только свистни. Что нужносворовать, только кивни. Ты ж своровать меня хочешь снарядить, не на Змея ж сбулавой, который девок ворует?

– Куда тебе супротив Змея, – бросил Владимир сотвращением. – Конечно, на воровство подлое… Никто из витязей рук маратьне захочет. Но чтобы ты сразу не дал деру, я для тебя буду держать пряник…

– Ты ж сказал, что довольно слова!

– Да так, на всякий случай.

Владимир видел, что вор ни на миг не заколебался, выполнятьли волю великого князя. Сразу же за воротами – в темный лес, а там сновакистенем по головам честному люду, потрошить их кошели.

– Ежели все выполнишь, то получишь прощение… – Он виделпо лицу разбойника, что тому княжеское прощение до одного места,добавил: – И еще… боярская дочь, у окна которой тебя изловили, станеттвоей женой. Сам сватом буду.

На этот раз глаза разбойника вспыхнули, на скулах выступилипятна… Владимир не подал виду, повторил равнодушно, как о деле решенном:

– Я сам твоим сватом буду.

– Врешь, княже.

– Слово, – сказал Владимир. – А я своимсловом тоже не бросаюсь.

Разбойник поднялся, гремя цепями. Владимир невольноотступил, вор на полголовы выше, могуч, чувствуется сила непомерная. Как толькои взяли такого, не иначе как опоили или зелья подсыпали. А то и бабкаморок навела.

– Говори, что я должен сделать?

Владимир отмахнулся, пошел к двери:

– Сперва цепи снимут. Поговорим в моей палате.

Когда его привели, Владимир нахмурился против воли, а кулакисами сжались до скрипа кожи на костяшках. Разбойник вошел в его палату, словно делалсопливому князьку великое одолжение. Глаза дерзкие, словно это его хоромы, авесь остальной люд вместе с князьком лишь челядь неумытая.

– Садись, – буркнул Владимир, он указал на накрытыйстол: – Ешь, пей. Сперва еда, разговор после.