Сашка засопела, кое-как взглянула вниз. Все три малышки, колыхая хвостиками и трепеща крылышками, висели на подоле ее вязаного платья. Выше не лезли, чтобы мыкарю не подвернуться под горячую руку.

– Ли…за… – прохрипела Сашка, – Ли…за. Я в беде.

На что она надеялась? В нормальной ситуации ей бы просто в голову не пришло таким способом отправлять сообщения, тем более звать на помощь. Но ведь в нормальной ситуации на помощь обычно вообще не зовут. А еще в норме бытия невозможно так сосредоточиться.

Страх – самая сильная мотивация. Он заставил Сашкин разум сжаться и заостриться до состояния иглы. И эта игла словно прошила то невеликое пространство, отделявшее Сашины мысли, от ментального трио ее фамильяров.

«Лиза!» – мысленно прокричала Сашка. – «Я в беде».

Фейки-кофейки уловили ее призыв. Они тут же уменьшились, сорвались с подола и понеслись прочь.

Ох, что же я делаю, запоздало подумала Саша. Я же Лизку подставлю.

«Не ходи сама! Зови старших!».

Ох, мало шансов на то, что вот это последнее сообщение феи подхватили так же, как и первое. А каких «старших» Лизка сможет позвать? Мозги от страха в одном месте обостряются, зато в другом – затупляются до безнадежности…

– Что ты возишься? – Серый перехватил ее за воротник куртки и встряхнул. – Почти пришли. Шевели ногами.

– Д-давай я сама. – Саша привычно смирилась с неизбежным. Лиза либо придет на помощь, либо нет. А Серый уже тут. И Сашка тут. Куда она денется от превосходящего ее в силе, скорости и, уж несомненно, ведьмачьих навыках, мыкаря? Никуда. Значит, он – неизбежен. – я не убегу, даже пытаться не буду. Ой!..

Чуть было не нарушила едва данное обещание. Серый тут же выпустил ее, будто только и ждал, когда она попросит. Сашка неловко переступила в высоченных, фиксирующих ногу от лодыжки до колена, ботинищах и обернулась к своему мучителю.

Ойкнула она больше от удивления, нежели от испуга. Да и удивление носило скорее окраску «я так и знала», нежели «ой, никогда бы не подумала!».

В кофейных коридорах менялось всё, и менялись все. Исключением из этого правила мыкарь не являлся. И его «коридорный» облик Сашке был знаком. Увы, близко.

Вот только сейчас, в отличие от вчерашнего утра, перед Сашкиными глазами не плыли черные пятна удушья. И она смогла нормально рассмотреть Серого, ничего не списывая на глюк.

Он действительно выглядел скелетом. Весь, целиком. И скелет этот был не человеческим. Не совсем человеческим… Каким? Вернее, чьим? Школьный курс биологии тут бы не помог. К тому же, откровенно говоря, Сашка биологию проходила очень-очень мимо и поодаль. ЕГЭ по этому предмету в ее планах не значился. Ой, да хоть бы трижды значился! Программа не включала антропоморфных птиц. Череп твари… мыкаря… Серого был явно птичьим, только без клюва. И передние конечности смахивали не столько на руки, сколько на крылья. Хотя запястья, лучевые косточки и пальцы там тоже имелись. Кажется.

Эти пальцы-косточки шевелились. «Будто жили собственной жизнью», было бы написано в книге. Если бы это была книга, а не чертова реальность. Хоть и кофейная.

Сейчас кофейные потоки казались не потоками, а струнами. И костяные пальцы перебирали их чутко, но спокойно.

Сейчас крылато-скелетистый мыкарь был музыкантом. В своем праве – играть свою музыку.

Сашка действительно услышала, как потоки-струны отзываются на перебор тревожной и манящей мелодией. Услышала не ушами, а каждой клеточкой тела, порой кожи, волоском… даже белым фарфоровым хвостиком. И каждая клеточка ее фарфорового, но, несомненно, живого тела потянулась к источнику неслышимой, но тоже, вне всякого сомнения, реальной мелодии. Как бабочка на огонь. Не в силах противостоять притягательности смер…

Опомнись! Приказала Сашка сама себе. Опомнись и спасайся! Если Лиза вот прямо сейчас не бродит по коридорам, то феи ее не найдут. И помощи не будет. А если найдут, то как бы еще хуже не стало.

Смысла бежать, наверное, не было. Но очень хотелось. Сашка не рванула с воплями куда глаза глядят только потому, что коленки подозрительно обмякли. А ниже них ноги словно водой наполнились – не передвинешь толком. Сашка услышала всхлип и поняла, что это был ее собственный. Позорный, трусливый, сдавленный всхлип. Спроси ее кто-нибудь, почему ей стало настолько страшно, вряд ли смогла бы ответить. Наверное, осознала не только и не столько неотвратимость присутствия мыкаря, сколько неотвратимость смерти, которую он нес, в которую он заманивал. Сашка ощутила это каждой каплей крови, давно почерневшей от кофе. Перед ней стояла сама ведьмова смерть.

Смотреть на Серого в таком обличье Саше оказалось не по зубам. Ну, или не по глазам… Она зажмурилась. Веяния вспыхнули вокруг нее. Звезды, кубы, многогранники… и все они подчинялись неслышимой музыке. Влекомые кофейными потоками, веяния чуть-чуть отклонялись от своего обычного курса в сторону мыкаря. Маяком среди взволновавшегося кофейного моря скелет человекоптицы сиял белым, ярче любого веяния. Какая разница, подняты твои веки или опущены? Нельзя перестать видеть смерть, всего лишь закрыв глаза. Даже если нутром чуешь, что сегодня ведьмова смерть – не твоя.

– Открой глаза, Саша, – прозвучал новый голос. Вернее, он только на первых звуках показался новым. Своего имени в данном исполнении Сашка не слышала, но другие слова и фразы – да, совершенно точно. Вот только где и когда? А обладательница голоса обратилась к мыкарю грустно и с укоризной: – Зачем ты пугаешь девочку?..

И замялась, словно споткнувшись об имя «Серый».

– Никто тут не мучается кроме меня, – неожиданно сварливо, с настоящим птичьим приклекотом отозвался тот. – Даже ты…

– Ой ли? – Теперь в грустном голосе прошелестела легкая насмешка, тоже совсем невеселая, усталая какая-то. Сашка замотала головой. Чертовы веки прямо разлипаться не хотели. К волевому усилию поднять их пришлось добавить еще одно – чисто физическое.

Тонкая, стеклянно-прозрачная фигура принадлежала взрослой женщине. Высокой – покрупнее Саши, но помельче Мыкаря. Другой информации эта живая статуэтка не предоставляла. Только тусклый свет кофейных коридоров поигрывал на ее гранях – именно гранях, не изгибах и не округлостях.

– Будто сама не знаешь. – Серый ненадолго растерял свою жуткость и грозность, Сашка готова была поклясться, что «во плоти» он бы наморщил нос, как мелкий пацаненок, и даже шмыгнул бы. Но тут – не тут-то было. – Будто для меня есть разница, тебя или себя я выкину в Небытие.

– О, для меня есть. – По звуку голоса Саша поняла, что у стеклянной женщины дрожат губы. – Хотя бы потому, что я-то прекрасно знаю, кого…

– Прости… нет на то моей воли, – выдавил мыкарь. Здесь, в коридорах, ни у кого не было лица, не было и выражения лица. Поэтому голоса говорили куда больше, чем в обыденной реальности. И голос мыкаря сейчас был голосом плачущего человека. – Пришел тот миг, когда мое право сильнее моей воли. Я не хочу забирать твою жизнь, ведьма. Но ты слишком долго играла на одной стороне. Ты нарушила баланс. И я пришел за тобой.