Фейерверки за спиной у Милдред погасли. И одновременно —какое счастливое совпадение! — перестали двигаться губы Милдред. Монтэг струдом перевёл дух.

— Тут, по соседству, жила девушка, — медленно проговорил он.— Её уже нет. Кажется, она умерла. Я даже хорошенько не помню её лица. Но онабыла не такая. Как… как это могло случиться?

Битти улыбнулся.

— Время от времени случается — то там, то тут. Это КлариссаМаклеллан, да? Её семья нам известна. Мы держим их под надзором.Наследственность и среда — это, я вам скажу, любопытная штука. Не так-то простоизбавиться от всех чудаков, за несколько лет этого не сделаешь. Домашняя средаможет свести на нет многое из того, что пытается привить школа. Вот почему мывсё время снижали возраст для поступления в детские сады. Теперь выхватываемребятишек чуть не из колыбели. К нам уже поступали сигналы о Маклелланах, ещёкогда они жили в Чикаго, но сигналы все оказались ложными. Книг у них мы ненашли. У дядюшки репутация неважная, необщителен. А что касается девушки, тоэто была бомба замедленного действия. Семья влияла на её подсознание, в этом яубедился, просмотрев её школьную характеристику. Её интересовало не то, какделается что-нибудь, а для чего и почему. А подобная любознательность опасна.Начни только спрашивать почему да зачем, и если вовремя не остановиться, токонец может быть очень печальный. Для бедняжки лучше, что она умерла.

— Да, она умерла.

— К счастью, такие, как она, встречаются редко. Мы умеемвовремя подавлять подобные тенденции. В самом раннем возрасте. Без досок игвоздей дом не построишь, и если не хочешь, чтобы дом был построен, спрячьдоски и гвозди. Если не хочешь, чтобы человек расстраивался из-за политики, недавай ему возможности видеть обе стороны вопроса. Пусть видит только одну, аещё лучше — ни одной. Пусть забудет, что есть на свете такая вещь, как война.Если правительство плохо, ни черта не понимает, душит народ налогами, — этовсё-таки лучше, чем если народ волнуется. Спокойствие, Монтэг, превыше всего!Устраивайте разные конкурсы, например: кто лучше помнит слова популярныхпесенок, кто может назвать все главные города штатов или кто знает, сколькособрали зёрна в штате Айова в прошлом году. Набивайте людям головы цифрами,начиняйте их безобидными фактами, пока их не затошнит, ничего, зато им будетказаться, что они очень образованные. У них даже будет впечатление, что онимыслят, что они движутся вперёд, хоть на самом деле они стоят на месте. И людибудут счастливы, ибо «факты», которыми они напичканы, это нечто неизменное. Ноне давайте им такой скользкой материи, как философия или социология. Не дайбог, если они начнут строить выводы и обобщения. Ибо это ведёт к меланхолии!Человек, умеющий разобрать и собрать телевизорную стену, — а в наши днибольшинство это умеет, — куда счастливее человека, пытающегося измерить иисчислить вселенную, ибо нельзя её ни измерить, ни исчислить, не ощутив приэтом, как сам ты ничтожен и одинок. Я знаю, я пробовал! Нет, к чёрту! Подавайтенам увеселения, вечеринки, акробатов и фокусников, отчаянные трюки, реактивныеавтомобили, мотоциклы-геликоптеры, порнографию и наркотики. Побольше такого,что вызывает простейшие автоматические рефлексы! Если драма бессодержательна,фильм пустой, а комедия бездарна, дайте мне дозу возбуждающего — ударьте понервам оглушительной музыкой! И мне будет казаться, что я реагирую на пьесу,тогда как это всего-навсего механическая реакция на звуковолны. Но мне-то всёравно. Я люблю, чтобы меня тряхнуло как следует. Битти встал.

— Ну, мне пора. Лекция окончена. Надеюсь, я вам всёразъяснил. Главное, Монтэг, запомните — мы борцы за счастье — вы, я и другие.Мы охраняем человечество от той ничтожной кучки, которая своими противоречивымиидеями и теориями хочет сделать всех несчастными. Мы сторожа на плотине.Держитесь крепче, Монтэг! Следите, чтобы поток меланхолии и мрачной философиине захлестнул наш мир. На вас вся наша надежда! Вы даже не понимаете, как вынужны, как мы с вами нужны в этом счастливом мире сегодняшнего дня.

Битти пожал безжизненную руку Монтэга. Тот неподвижно сиделв постели. Казалось, обрушься сейчас потолок ему на голову, он не шелохнётся.Милдред уже не было в дверях.

— Ещё одно напоследок, — сказал Битти. — У каждого пожарникахотя бы раз за время его служебной карьеры бывает такая минута: его вдругохватывает любопытство. Вдруг захочется узнать: да что же такое написано в этихкнигах? И так, знаете, захочется, что нет сил бороться. Ну так вот что, Монтэг,уж вы поверьте, мне в своё время немало пришлось прочитать книг — дляориентировки, и я вам говорю: в книгах ничего нет! Ничего такого, во что можнобы поверить, чему стоило бы научить других. Если это беллетристика, тамрассказывается о людях, которых никогда не было на свете, чистый вымысел! Аесли это научная литература, так ещё хуже: один учёный обзывает другогоидиотом, один философ старается перекричать другого. И все суетятся и мечутся,стараются потушить звёзды и погасить солнце. Почитаешь — голова кругом пойдёт.

— А что, если пожарник случайно, без всякого злого умыслаунесёт с собой книгу? — Нервная дрожь пробежала по лицу Монтэга. Открытая дверьглядела на него, словно огромный пустой глаз.

— Вполне объяснимый поступок. Простое любопытство, небольше, — ответил Битти. — Мы из-за этого не тревожимся и не приходим в ярость.Позволяем ему сутки держать у себя книгу. Если через сутки он сам её не сожжёт,мы это сделаем за него.

— Да. Понятно… — Во рту у Монтэга пересохло.

— Ну вот и всё, Монтэг. Может, хотите сегодня выйти попозже,в ночную смену? Увидимся с вами сегодня?

— Не знаю, — ответил Монтэг.

— Как? — На лице Битти отразилось лёгкое удивление.

Монтэг закрыл глаза.

— Может быть, я и приду. Попозже.

— Жаль, если сегодня не придёте, — сказал Битти в раздумье,пряча трубку в карман.

«Я никогда больше не приду», — подумал Монтэг.

— Ну, поправляйтесь, — сказал Битти. — Выздоравливайте. — И,повернувшись, вышел через открытую дверь.

Монтэг видел в окно, как отъехал Битти в своём сверкающемогненно-жёлтом с чёрными, как уголь, шинами жуке-автомобиле.

Из окна была видна улица и дома с плоскими фасадами. Что этоКларисса однажды сказала о них? Да: «Больше нет крылечек на фасаде. А дядяговорит, что прежде дома были с крылечками. И по вечерам люди сидели у себя накрыльце, разговаривали друг с другом, если им хотелось, а нет, так молчали,покачиваясь в качалках. Просто сидели и думали о чём-нибудь. Архитекторыуничтожили крылечки, потому что они будто бы портят фасад. Но дядя говорит, чтоэто только отговорка, а на самом деле нельзя было допускать, чтобы люди вот таксидели на крылечках, отдыхали, качались в качалках, беседовали. Это вредноевремяпрепровождение. Люди слишком много разговаривали. И у них было времядумать. Поэтому крылечки решили уничтожить. И сады тоже. Возле домов нет большесадиков, где можно посидеть. А посмотрите на мебель! Кресло-качалка исчезло.Оно слишком удобно. Надо, чтобы люди больше двигались. Дядя говорит… дядяговорит… дядя…» Голос Клариссы умолк.