Секунду, это какая станция? Уже «Сюлли-Морлан»?! Как быстро!Но ведь до «Пирамид», где сходить Фанни, уже рукой подать. Она выйдет, а Романпоедет дальше, до своего дома, в котором он ютится в комнатке для прислуги, – иФанни не увидит его, быть может, никогда в жизни!

– Извините, Роман, я вас перебила, – торопливо заговорилаона. – Вы говорили, что ходите на рю де Валанс, в русскую библиотеку…

– А, ну да, – кивнул он рассеянно, за время долгого молчанияФанни погрузившийся в какие-то свои мысли. О чем? Или о ком? – Это хорошаябиблиотека. Я там нашел книжки Бориса Поплавского. Он русский, из первой волныиммигрантов. Я понимаю, французам это имя ничего не говорит, а между тем вдвадцатые годы его называли «монпарнасским принцем». Он и прозу писал, но восновном стихи. Хотите, прочту? Если не ошибаюсь, его у вас не переводили, такчто послушайте, может, вам понравится. Мой французский, правда…

– У тебя отличный французский! – с жаром (просто-таки спылом!) воскликнула Фанни. Ладно, она уже столько раз врала в своей жизни, чтоеще одна маленькая ложь ей, конечно, простится. А не простится – ну инаплевать! Ведь это ложь во спасение. Чье спасение? Да свое, свое собственное!Свое спасение от надвигающейся разлуки с Романом.

– Ну, спасибо, – сверкнул он глазищами, видимо, довольный. –А то меня мать запилила. Она в России преподавательницей французского была,сейчас вообще говорит очень хорошо, практически без акцента. Мне до нее далеко!Я вам Поплавского в ее переводе прочитаю. Она так, для удовольствия, балуетсяиногда переводами. Ну вот, слушайте. Называется «Снежный час»:

Читали мы под снегом и дождем

Свои стихи озлобленным прохожим.

Усталый друг, смиряйся, подождем.

Нам спать пора, мы ждать уже не можем.

Как холодно. Душа пощады просит.

Смирись, усни. Пощады слабым нет.

Молчит январь, и каждый день уносит

Последний жар души, последний свет.

Испей вина, прочтем стихи друг другу,

Забудем мир. Мне мир невыносим —

Он только слабость, солнечная вьюга

В сиянье роковом нездешних зим.

Огни горят, исчезли пешеходы.

Века летят во мрак немых неволь.

Все только вьюга золотой свободы,

Лучам зари приснившаяся боль.

Не то чтобы Фанни не любила стихов… просто не понимала их.Наверное, потому, что мало прочитала их в жизни. Верлена когда-то читала, когдамолоденькой была. К Верлену ее приохотил Поль-Валери, ну а после него как-то непопадались ей любовники – любители стихов. Между тем Фанни всегда была зеркаломдля своих мужчин. Не читали стихов они – не читала и она. Однако сейчас ейвдруг остро захотелось взять в руки маленькую книжку в мягкой бумажной обложке,перелистать страницы, испещренные столбцами коротких строк на непонятном языке…

Она что, собралась читать стихи этого «монпарнасскогопринца» на русском языке?! Ну, она знает кое-какие слова по-русски: «я тебялюблю», «трахни меня», «ну давай, еще давай» – выучилась от Лорана. Но Лоран нечитал ей стихов.

Вот бы взять сейчас, повернуться к Роману и сказать емусдавленным от желания голосом:

– Трахни меня!

Сказать именно по-русски!

Что будет?

Скорее всего, он достанет мобильник и вызовет «Скоруюпомощь». А если… А если спросит:

– Что, прямо здесь? В метро?

А если он согласится?!

Ну, вагон пустой. Впереди дремлют два каких-то почтенныхстарикана. Так что Фанни с Романом здесь практически наедине.

– Еще почитай, – попросила Фанни, словно невзначай беря егопод руку, да так и оставляя свои пальцы в теплом сгибе его локтя.

Он словно бы не удивился, даже виду не подал. А скорее, незаметил ничего. Все Фанни, как обычно, себе нафантазировала! Он просто едет сней рядом, просто едет, а она…

В эту минуту поезд остановился на станции «Пон-Мари», дверьоткрылась – и в вагон вошла девушка с банданеоном.

Потом Фанни долго думала: а вот интересно, как сложилась быжизнь ее и Романа, если бы эта девица с банданеоном в тот вечер не пересекла импуть? Может быть, они вышли бы себе из метро – она на «Пирамидах», он – на«Лепелетье» – да и двинулись бы каждый своей дорогой?

Неужели вся причина дальнейших радостей и бед крылась тольков музыке, в той музыке, которая вдруг зазвучала в вагоне?

Бедняжка Фанни, которой так и не суждено было узнать правды!Правду знает Роман, но это знание он унесет с собой в могилу.

А впрочем, у него остается еще некоторое время весьмавеселой, насыщенной радостями жизни, поэтому пока не стоит о печальном!

* * *

Оставим в стороне те пути, по коим пойдут добросовестные инедобросовестные следователи, которые будут пытаться докопаться до истины вделе о внезапной смерти гражданина Константинова В.С. Все равно пути будут нетеми, и не найти следователям этой самой истины… прежде всего потому, что имникто не поможет ее найти. Их будут водить за нос и нагло врать им все, кто,казалось бы, самым непосредственным образом заинтересован в результатахрасследования.

И вообще, это самое расследование велось путем какофициальным, так и неофициальным.

Итак, вот что навеки осталось тайной для следствия.

Валерий Сергеевич Константинов был человеком богатым. Оченьбогатым! Нет, он не владел десятком нефтяных скважин (не владел даже и одной!)и не принадлежал к числу богачей знаменитых. Его богатство оставалось тайнойдля всех, кроме самых близких людей. Причем богатством своим Валерий Сергеевичзавладел тем способом, о котором люди мечтают испокон веков: он нашел клад.

Нет, карта капитана Флинта и все другие, ей подобные, накоторых место, где надо копать в полночь, поворотясь лицом к востоку, а то инаоборот, к западу, обозначено крестиком, ему не понадобилась. ВалерийСергеевич нашел клад совершенно случайно и довольно давно – девять лет томуназад, в 1996-м.