– Подожди.

Шоринов зашел в комнату, где Катя по-прежнему лежала надиване, уставившись в телевизор.

– Кто пришел, Дусик? – спросила она.

– Николай, – ответил Михаил Владимирович, доставаяиз шкафа кейс и открывая кодовый замок.

Катя легко вскочила с дивана и пулей вылетела в прихожую. Когдачерез две минуты из комнаты вышел Шоринов, ему показалось, что в прихожей нечемдышать. Саприн и Катя молча стояли и смотрели друг на друга, и это молчание,казалось, вобрало в себя весь кислород, весь воздух. В руках у Кати Шориновзаметил небольшую коробочку.

– Спасибо, Коля, – наконец произнесла Катянеобычно мягким голосом и повернулась к Шоринову. – Смотри, Дусик, Коляпривез мне то, о чем я его просила.

– Что это? – недовольно спросил он.

– Тигренок. – Она счастливо улыбнулась. –Стеклянный тигренок.

Шоринов с облегчением перевел дух. Конечно, тигренок. Ну,если тигренок, то это не страшно. Вот если бы она попросила у Коли духи, илибелье, или лекарство какое-нибудь, то это свидетельствовало бы… Короче, всепонятно. Нет такой вещи, которую Шоринов не мог бы достать для нее. Сейчас всеможно достать, нет проблем. И если Катерина о чем-то попросила Николая, то этоне потому, что она не может получить нужную ей вещь, а потому, что просьба и еевыполнение – знак близости. Духи, белье, лекарство – все это интимные штучки,чтобы привязать мужика, завести его, взбудоражить кажущейся близостью. Атигренок – это не страшно. Это можно. Всем известно, что она собираетигрушечных тигрят, и стеклянных, и пластмассовых, и плюшевых, и керамических. Исам Шоринов, и все его приятели, знающие о существовании Кати, постояннопривозили ей сувениры из всех поездок. Вот и Коля привез. Все нормально.

– Катюша, иди в комнату, – ласково сказал он.

Катя молча повиновалась, даже не попрощавшись с Саприным, ноМихаил Владимирович успел перехватить взгляд, который она бросила на Николая.

– Вот. – Он протянул Саприну пакет. – Отдашьей, скажешь, гонорар за работу. Здесь тридцать тысяч. Первоначально мыдоговаривались на десять. Пусть возьмет и посмотрит, сколько здесь. По ее реакциисориентируешься, как действовать дальше. В крайнем случае пообещай ей ещедвадцать тысяч.

– Это еще не крайний случай, – осторожно возразилНиколай.

– Ну да, конечно. На самый крайний – ты знаешь, чтоделать. Считай, что санкцию мою ты получил.

Саприн сунул пакет с деньгами в дорожную сумку и вышел изквартиры. Спустившись вниз, он сделал несколько шагов и остановился. Его машинабыла пуста. Тамара Коченова исчезла.

* * *

Судебно-медицинский морг управления полиции Визельбурганаходился в очаровательном особнячке, внешне напоминающем пряничный домик.Поднимаясь вместе с полицейским комиссаром на крыльцо, Манфред Кнепке подумал отом, что рядом со смертью почему-то всегда находится что-нибудь красивое. То лисудьба пытается хоть как-то смягчить страшное уродство смерти, то ли, наоборот,хочет напомнить о том, что после земного существования приходит черед лучшейжизни.

– Сюда, пожалуйста, – сказал комиссар, пропускаяКнепке в дверь, ведущую в холодильник.

Манфред послушно шел, куда ему указывали, и молил бога,чтобы все оказалось ошибкой. Конечно, Лилиана и маленький Филипп до сих пор неприехали, но ведь такая отвратительная погода, может быть, они все еще невыехали из Гмундена. Или выехали, но застряли где-то по дороге. Он не помнил ине хотел помнить, что уже трижды звонил в клинику и разные голоса отвечали емуодно и то же: ваша супруга и сын выехали вчера около семи утра. Он не хотелпомнить, что комиссар сказал ему: при убитой женщине найдены документы на имяЛилианы Кнепке. Мало ли у кого найдены документы! Может, Лилиана их потеряла, аэта женщина нашла. Или даже сама их украла у Лилианы.

– Взгляните, пожалуйста, – произнес комиссар, в товремя как служитель морга откинул простыню с лежащего на каталке тела.

– Да, – ответил Манфред, не слыша собственногоголоса, – это моя жена.

Он упорно не поворачивал голову вправо, туда, где стояла ещеодна каталка. Под простыней угадывалось маленькое тельце. Он все еще надеялся,что сейчас комиссар скажет: «К сожалению, вашего сына мы пока не нашли». Еслион так скажет, значит, есть надежда, что Филиппу удалось убежать, спастись. ИМанфред будет его искать. А лежащий на соседней каталке трупик – это какой-тодругой ребенок, не его сын, не Филипп.

– Теперь сюда, будьте любезны, – сказал комиссар,делая шаг в сторону второй каталки, и вот тут наконец Манфред Кнепке осознал,что все кончено и надеяться больше не на что.

Через час он сидел в кабинете комиссара в управленииполиции. На всякий случай предусмотрительный комиссар пригласил врача, которыйсделал Манфреду укол, и Кнепке почувствовал себя немного лучше. В головепрояснилось, боль в сердце стала не такой острой, и он мог отвечать на вопросыполицейских.

– Вот вещи, найденные на месте преступления. Взгляните,не пропало ли что-нибудь. Вы знаете, какие вещи должны были быть у вашей жены ссобой?

Кнепке добросовестно перечислял драгоценности Лилианы,которые должны были быть на ней и которых не оказалось, когда ее обнаружилизастреленной рядом с машиной.

– У нее должны были быть деньги, довольно большаясумма. Она всегда возила с собой много денег, особенно когда ехала с Филиппом.Знаете, он такой болезненный, и Лилиана считала необходимым потакать всем егокапризам, а капризы у него бывали порой очень своеобразные. Однажды, например,они гуляли в парке и увидели детей из сиротского приюта, их было человекдвадцать. Филипп, узнав, что у них нет родителей, потребовал, чтобы матьнемедленно купила им всем по гамбургеру, бутылке пепси, мороженому и игрушке.Ему нельзя было отказывать, иначе он начинал так надсадно рыдать, что сердцеостанавливалось. А у него легкие больные, ему этого совсем нельзя… Поэтому уЛилианы, кроме кредитных карт, всегда были наличные на такой вот случай.

– Скажите, вам знакома женщина по имени ВероникаШтайнек?

– Впервые слышу. Кто это такая?

– Ее труп нашли в пятнадцати метрах от машины вашейжены. По всей вероятности, они ехали вместе. Вот, взгляните на фотографию.

Манфред посмотрел на снимок – красивая молодая женщина.Только мертвая.

– Да, я видел ее в клинике в Гмундене. Кажется, Лилианаговорила, что она русская. Медсестра или что-то в этом роде.

– Санитарка, – уточнил комиссар. – Что моглобыть общего у вашей супруги и санитарки? Почему они оказались в одной машине?

– Уверяю вас, это ровным счетом ничего не означает.Лилиана еще недостаточно хорошо говорит… говорила по-немецки, наш язык довольнотрудный для иностранцев, и она очень уставала, если приходилось целый деньобщаться с австрийцами. Я помню, она так радовалась, когда узнала, что вклинике есть женщина из русских эмигрантов. Лилиана говорила: теперь хоть будетс кем душу отвести, можно будет разговаривать, не думая над согласованиемвремен. Так что вполне возможно, что эта санитарка ехала в Вену или вВизельбург и Лилиана вызвалась ее подвезти, чтобы поболтать по дороге.