Накануне зарядил дождь, да не мелкий, а самый настоящийпроливной. Дождь всегда наводил на Веронику тоску, вгонял ее в уныние. Онавсегда любила простые понятные радости – хорошую еду, красивую одежду,солнечную погоду, веселую кинокомедию. Ночь она провела без сна, думая о том,как переменится завтра вся ее жизнь. Завтра в это же время она уже будетбогата.

В шесть утра она вскочила бодрая и полная сил, и снова к нейвернулась мысль о чашечке кофе в компании с синеглазым Первушиным. Она решилаодеться соответственно. С одной стороны, в банке она должна выглядеть так, каки должна выглядеть состоятельная дама, через руки которой проходят большиесуммы наличными. Актриса или писательница, получающая гонорары. Деловаяженщина. Дорогая содержанка, получающая подарки. Или еще что-нибудь в таком жероде. С другой стороны, она должна безусловно понравиться Первушину. Сегоднявечером, когда она станет богатой и независимой, она устроит себе праздник вкомпании с мужчиной, о постели с которым она с удовольствием думает вот уже двамесяца.

Надев длинную узкую юбку и такой же топик из темно-синегошелка, Вероника накинула сверху облегающий пиджак из ткани ссине-бежево-розовыми цветами. Получилось очень элегантно. Серебряные браслеты ицепочки хорошо гармонировали с темно-синим шелком, а бежевые туфли оказалиськак раз в тон бежевым цветам. Одним словом, она осталась довольна собой.

Выйдя из подъезда, она раскрыла зонт и побежала к своеймашине. Дождь лил еще сильнее, чем вчера, небо заволокло, и не было видно нималейшего просвета. Бросив сумочку на пассажирское место, Вероника повернулаключ зажигания. Никакой реакции. Машина чихнула и смолкла. Вероника даже необратила внимания на эту глупость: мало ли случаев, когда совершенно исправныйавтомобиль не заводится с первого раза. И даже со второго. Она спокойноповторила попытку. Снова ничего. И в третий раз. И в пятый… Минуты шли, а онатак и не отъехала от своего дома, хотя по предварительным расчетам должна ужебыла выезжать на автостраду Зальцбург – Вена. Вероника снова и сноваповорачивала ключ и в отчаянии думала о том, что ничего не понимает вустройстве автомобиля. Единственное, что она может, это нажать на рычажок иоткрыть капот. Но что делать дальше, она не имеет ни малейшего представления.

Мелькнувшую было мысль взять такси она отвергла сразу. Онаслишком долго думала о том, как будет класть деньги в банки, и понимала, что низа что не сядет в машину, в которой лежит миллион долларов наличными. Этамашина уже заранее казалась ей начиненной взрывчаткой. Конечно, онапланировала, что они будут ехать на двух машинах: она – на своей, Первушин – насвоей. Охрана денег и их перевозка – его задача, его проблема. И если что-тослучится в пути, то пусть случится с ним, а не с ней. Если ехать в Визельбургна такси, то придется или отпускать водителя и пересаживаться в машину кПервушину, или брать такси до Вены, ездить на нем целый день по городу и потомвозвращаться в Гмунден. Во-первых, это очень дорого, у нее нет таких денег, атот миллион, который уже сегодня будет положен на ее имя, предназначен вовсе недля таких трат. Во-вторых, это опасно. Водителю ничто не помешает подсмотреть вокно, чем они с Первушиным будут заниматься в десяти разных банках, и ктознает, как он себя поведет на обратном пути. Ведь будет уже вечер… Конечно,есть надежда, что Николай проведет этот вечер с ней вместе, и даже ночь, но всеравно завтра придется возвращаться в Гмунден. Маловероятно, что Николай ееотвезет, ему нужно будет срочно возвращаться в Москву, везти документы. Нет,Вероника Штайнек-Лебедева знала совершенно точно, что лучше всего было бы ехатьна своей машине и ни от кого не зависеть. Но со своей машиной явно неполучалось. Значит, придется ловить такси. «Черт с ним! – сердито подумалаВероника. – Доеду до Визельбурга и отпущу машину. Из Визельбурга до Веныдоеду с Николаем, а там посмотрим. Сейчас главное – скорее добраться, я и такуже опаздываю. А вдруг он меня не дождется, решит, что я передумала, и уедет?Это означает, что сделка откладывается снова на неопределенное время. А я немогу больше ждать. Вчера после дежурства я сняла халат и сказала себе, чтобольше никогда, никогда, никогда не прикоснусь к нему. Я больше никогда невозьму в руки горшок с вонючим дерьмом. Я больше никогда не буду возиться счужими обоссанными простынями. Господи, я так радовалась! Я не смогу снова…»

Она выскочила из машины и побежала через парк, на территориикоторого была расположена клиника, в сторону шоссе в надежде поймать такси.Умом она понимала, что в половине седьмого утра в субботу, когда на улицепроливной дождь, это нереально. Но все равно надеялась.

Прошло еще пятнадцать минут, а она так и не двинулась всторону Визельбурга. Улица была пустынна и заполнена, казалось, одним толькодождем. Даже воздуха не было, кругом один дождь…

Внезапно она услышала шум мотора у себя за спиной. Вероникаобернулась и увидела темно-бордовую «Ауди», выползающую из ворот клиники. Машинапритормозила возле нее. Вероника наклонилась, заглянула в салон ипочувствовала, как на глаза наворачиваются слезы облегчения. Это была фрауКнепке, пятилетний сын которой лечился в клинике. Сейчас он забился в уголок назаднем сиденье, и его темные глазенки восторженно поблескивали, словно впредвкушении настоящего приключения. Радость же Вероники была вызвана тем, чтофрау Лилиана Кнепке была русской. И слава богу, ей можно было все объяснить иобо всем договориться.

Фрау Кнепке тоже узнала санитарку, потому что приветливоулыбнулась и открыла дверь.

– Садитесь. Вам куда?

– Мне хотя бы до Визельбурга, если вам по пути.

– Что значит «хотя бы»? – вскинула красивоочерченные брови Лилиана. – А на самом деле вам куда?

– На самом деле в Вену, но в Визельбурге я должнавстретиться с одним человеком. Мне неловко вас затруднять…

– Глупости, – весело прервала ее Лилиана. –Здесь, в Гмундене, кроме вас, по-русски не с кем поговорить. В Вене с этимпроще, у меня большой круг знакомых из числа наших эмигрантов, а в Гмундене вы,наверное, единственная русская. Так что если мой приход к сыну не совпадает свашим дежурством, то я так и лопочу весь день по-немецки. Устаю ужасно,все-таки неродной язык очень утомляет, правда? Пока не привыкнешь, конечно. Вкотором часу у вас назначена встреча в Визельбурге?

– В восемь.

– Хорошо. Если этот человек уже ждет и если вашавстреча с ним ненадолго, я довезу вас до Вены. Вы уж извините, задерживаться яне могу. У нас с Филиппом сегодня о-о-очень ответственное мероприятие, да, Филипп?

– У меня сегодня день рождения! – гордо сообщилмалыш, вставая на заднем сиденье на колени и начиная подпрыгивать. – Мамаполучила разрешение забрать меня из клиники и отвезти домой на целых два дня!Мы будем вместе с папой, маленькой Анни и Большим Фредом справлять мой деньрождения.

– Анни – наша младшая дочь, – с улыбкой пояснилаЛилиана, – а Большой Фред – наша собака, черный терьер. Он действительнобольшой. Мы хотели ехать вчера вечером, но из-за дождя решили подождать доутра, думали, ливень прекратится. Знаете, на ночь глядя ехать по мокрому шоссекак-то боязно. Утром все-таки светло, даже если дождь и не кончится. Филипппроснулся в начале седьмого и больше не захотел ждать ни минуты. По отцусоскучился, по сестренке, по собаке, вообще по дому. Он ведь уже полгода лежитв клинике, конечно, ему все надоело.