Аше пришлось бороться с Нико, которого охватило непреодолимое желание подбежать к дверям, рассказать о себе и задать свои десять тысяч вопросов. Аша оказался сильнее, ему удалось отогнать эту мысль. Вопросы лишь привлекли бы к нему внимание и вызвали подозрения. А он должен делать то, ради чего пришел. Аша решительно развернулся и зашагал прочь. Возле епископского дворца он увидел скат, ведущий в подвал здания, где изготавливали боеприпасы. Он заметил, как внутрь закатывают бочонки с порохом, а оттуда выгружают греческие зажигательные снаряды. С этим местом турецкие стрелки быстро справятся.

Наконец Аша увидел первое знакомое лицо. Это был старый сапожник, человек злобный, как оса. Аша встал и принялся рассматривать его. Это он сделал зря. Какой-то солдат заметил, что он слоняется без дела, и тут же решил загрузить его работой.

– Эй, ты! Иди сюда! – позвал он по-итальянски.

Аша отвернулся, сделав вид, что не понимает, но солдат схватил его и подтолкнул к скату, исчезающему где-то под фундаментом дома. Минуту спустя Аша попал в освещенное свечами помещение с низким потолком. Внутри оказался источник, водой из которого наполняли глиняные кувшины. В детстве Нико этого источника здесь не было. Иногда Нико приходилось ходить за водой до самой Марсы. Теперь Аша увидел, что благодаря источнику Биргу может продержаться долго; вот еще одна цель для стрелков. Аше поручили выносить кувшины на улицу, где их грузили на тяжелую тележку со старыми, потрескавшимися деревянными колесами. Когда тележка была загружена доверху, люди, ослы и даже священник принялись тянуть за веревки. Все они выглядели совершенно изможденными. Кто-то сказал, что это уже четвертая такая тележка за день. Впрягаясь в работу вместе с остальными, Аша с опаской поглядывал на священника. За долгие годы он похудел, взгляд стал более суровым, но сомнений быть не могло – это дон Сальваго. Нико пришлось сжать всю свою волю в кулак. Сколько раз твои слова звучали в моей голове. Сколько раз я повторял твои молитвы! Священник, разумеется, Нико не знал, да и все его внимание было сосредоточено на том, чтобы кувшины с водой не попадали.

– Осторожнее с той стороны! – крикнул Сальваго одному из мужчин. – А то…

Слишком поздно. Один кувшин выпал из телеги. Тяжелый сосуд не разбился. Нико нагнулся, чтобы поднять его, и с усилием затащил кувшин обратно в тележку.

– Твоя помощь приветствуется, – сказал священник, вытирая пот со лба. – Спасибо.

– Не за что, дон Сальваго.

Сальваго взглянул на него:

– Я тебя знаю?

– Нет, святой отец. Я из деревенских. Просто я знаю, кто вы. Вас все знают.

Им удалось провезти тележку через лабиринт улочек и затащить ее в ворота дворца. Весь двор был заполнен козами, которые, завидя их, кинулись им навстречу. В дверях консистории Аша заметил епископа – его зовут Кубельес, вспомнил Нико. Епископ разливал суп из огромного котла и раздавал голодным, выстроившимся в очередь. Таская тяжелые кувшины в подземелье, многократно спускаясь и поднимаясь по ступенькам, Аша подсчитывал, сколько запасов сложено на стенах. Об этих помещениях ходили слухи, будто когда-то они были заполнены жуткими инструментами для пыток. А теперь Аша считал головы, в основном стариков и детей, сгрудившихся в темных помещениях. Почти у каждого были вопросы к Сальваго, который внимательно всех выслушивал: «Можно дополнительный кусок хлеба моей бабушке? Она сегодня совсем слаба», «Конфетку, дон Сальваго?», «Не нашлось лекарства для моей матери?».

Какой хороший человек этот Сальваго, думал Аша.

Это место стрелкам лучше не трогать.

Уже смеркалось, и Аша начал подумывать, как ему выбираться из города. После наступления темноты он собирался перебраться где-нибудь через стену, а потом переплыть Калкара-Крик. Аша отправился туда на разведку.

Но на полпути он остановился. Он не мог этого сделать. И никакая самодисциплина, никакие его важные задачи не могли заставить Нико, который почти всю свою жизнь мечтал об этом месте и о семье, просто уйти, не попытавшись разыскать родных, как бы рискованно это ни было. Встреча с Сальваго внушила ему, что это возможно. Люди, сохранившиеся в его воспоминаниях, действительно существовали. Ему необходимо было их найти.

Он вернулся на площадь. Схватил какого-то мужчину за плечо.

– Вы знаете Луку Борга? – спросил он, но мужчина покачал головой. – Лука Борг, каменотес? Мария Борг? Изольда Борг? – Аша остановил другого человека, потом еще одного. – Лука Борг! Эй, вы! Вы знаете…

– Ты! Постой!

Не думая, он обернулся, услышав приказ на турецком. И затаил дыхание, пораженный. Прямо на него смотрел дородный мальтиец в шлеме бургиньот и кольчуге. Под шлемом виднелась копна белых волос – «белых как снег, что приносят из гор для приготовления шербета султану», писал он в письме Марии. Это был Берак, мальтийский раб, которого Нико освободил от цепей, когда его галера тонула близ Джербы. И этот самый Берак пялился теперь своим здоровым глазом на столь ненавистную ему фигуру турецкого реиса, на чьем корабле он трудился четыре года.

– Здравствуй, Аша-реис, – сказал Берак.

– Не понимаю, о чем вы, – резко ответил Аша на мальтийском. – Я никакой не реис.

Берак сделал шаг вперед и крепко схватил Ашу за руку:

– Одного глаза у меня нет, но второй-то на месте. Тебя я и через тысячу лет помнить буду.

Вокруг начали собираться любопытные.

– Отпусти меня, – тихо сказал Аша. – Я тебя освободил. А мог бы отправить ко дну вместе с кораблем.

– Что ты и должен был сделать, но не сделал. Бог захотел, чтобы я дожил до этого мгновения.

Аша оттолкнул его, и Берак оступился. Аша кинулся бежать.

– Хватайте его! Это турок! Турецкий шпион!

Аше почти удалось прорваться сквозь толпу, но чьи-то сильные руки схватили его и подтолкнули ближе к обвинителю.

– Он басурманин! – заявил Берак. – Турецкий капитан по имени Аша-реис! Я был рабом на его корабле! Я бы его везде узнал!

– Он лжет! Это сумасшедший, честное слово! Держу пари, он турок только во сне видел.

– Сними с него штаны, – сказал Берак другому солдату. – Сейчас сами увидите!

Аша отчаянно отбивался и сопротивлялся, но его быстро повалили на землю и стянули с него штаны до колен.

– Я конверсо! – неистово вопил он. – По рождению иудей. Моя семья приняла христианство, когда я был ребенком!

Берак стоял над ним с торжествующим видом.

– Уж не знаю, почему ты так бегло говоришь по-мальтийски, но только у свиней-мусульман и у собак-евреев нет здесь кожи. А ты явно не еврей. – Он взглянул на остальных. – Говорю вам, он турецкий реис! – Он ударил Ашу в пах, и тот согнулся пополам.

– Что происходит?

Услышав властный голос, мужчины расступились. Перед ними стоял рыцарь. Берак поспешил объяснить.

Рыцарь схватил Ашу за запястье и задрал рукав, обнажив татуировку. Он медленно поднял глаза и встретился с Ашой взглядом.

– Это же орта, – произнес он.

Аша вызывающе смотрел на него и молчал.

– Повесить его! – безразлично распорядился рыцарь.

Берак грубо схватил Ашу, связал ему руки за спиной и повел к деревянному каркасу, поддерживающему балюстраду. Другой солдат закинул веревку на одну из балок, выступающих из стены, а третий сбегал за деревянным ящиком, на который осужденный должен был встать.

В голове у Аши роились мысли. Он ненавидел себя за то, что отправился искать Марию. Он должен был сделать то, для чего пришел, а потом сразу уйти. Дать себя поймать, да еще рабу, после того как так ловко провел стольких человек!

Ему накинули петлю на шею. Пенька обожгла кожу, когда веревку затянули потуже. Его заставили подняться на ящик. Перед ним стоял Берак. Он вытянул вперед ногу, польщенный честью выбить ящик из-под ног бывшего господина.

– Подыхай потихоньку, турецкая свинья!

Аша не боялся умереть, но сейчас он был не готов к смерти.

– Подождите! – прохрипел он.

Веревка сжимала горло, кровь стучала в висках.

– Я не турок. Меня зовут Николо Борг. Мой отец – Лука Борг, каменотес. Мою мать зовут Изольда. А сестру – Мария. Я родился здесь, в Биргу.

– Я знаю Луку Борга, – сказал кто-то в толпе. – И дочь