горячо отстаивал возможность вступления в брак для духовенства – при этом имея в виду и самого себя. В 1525 г. Лютер женился на Катарине фон Бора, одной из нескольких десятков монахинь, которым он помог сбежать из монастыря близ города Гримма, спрятав их в фургоне с сельдью. Это была важная веха в личной жизни Лютера и в его развитии как реформатора, для которого не было ничего более святого, чем слова Священного Писания. Однако в том же году, когда Лютер женился, его борьба против старых порядков возымела непредвиденные и ужасные последствия – в Германии вспыхнуло народное восстание.

Крестьянская война 1525 г. слила воедино отдельные протесты, которые постепенно разгорались в Южной Германии, начиная с осени 1524 г., до тех пор, пока следующей весной массовые беспорядки не охватили все поместья и города Центральной Европы. Подобно народным восстаниям XIV в[1085]., поводом для первых выступлений служили самые разные местные неурядицы, но всех недовольных объединяло общее чувство негодования, направленного против богатых и власть имущих. Неудивительно, что его подпитывали идеи зарождавшейся лютеранской Реформации, открывавшей простор для инакомыслия в самых разных областях. Но в отличие от мятежников XIV в. в 1525 г. повстанцы имели в своем распоряжении печатные станки, позволявшие им широко распространять пропагандистскую и протестную литературу[1086]. Самым известным их произведением стали «Двенадцать статей», изданные в начале марта от имени группы повстанцев из Швабии и написанные лютеранским памфлетистом и проповедником Себастьяном Лотцером[1087]. Этот манифест пламенно призывал к свободе во всех ее проявлениях и к религиозной реформе. Повстанцы требовали предоставить сельским жителям право самим назначать священников, которые будут строго следовать Священному Писанию, а также выступали за отмену крепостного права и возвращение общинных земель, захваченных дворянами в собственное пользование[1088]. На пике восстания экземпляры «Двенадцати статей» разлетались из типографий и распространялись по всей Германии десятитысячными тиражами.

Хотя мятежники из Швабии и других областей считали, что их беспощадное благочестие вполне соответствует духу времени, Лютер пришел в ужас, узнав о том, что творили многие из них от его имени. В Эрфурте в конце апреля около 11 000 крестьян ворвались в город, нарисовали мелом «плуг, серп и мотыгу, увенчанные подковой» на воротах епископского дворца и приказали «впредь называть его Сельским дворцом», после чего попытались насильно провести в городских церквях лютеранскую мессу[1089]. В Вайнсберге (немного севернее Штутгарта) дело приняло более кровавый оборот. По словам местного священника, банда крестьян в середине апреля явилась в Вайнсбергский замок, перелезла через стену, взяла в плен жену и детей местного правителя, графа Людвига фон Гельфенштайна, разграбила его имущество, а затем отправилась в соседний город на поиски самого графа. Горожане, будучи лютеранами, впустили мятежников. Тогда, писал далее пастор, «словно Люцифер и все его ангелы вырвались на свободу, ибо они бушевали и буйствовали, словно безумные и одержимые всяким дьяволом. Сначала они схватили графа, затем дворян и рыцарей, а тех, кто сопротивлялся, зарезали». Один зажиточный горожанин пытался найти убежище на церковной колокольне, но «когда он воззвал к крестьянам о пощаде и предложил откупиться деньгами, кто-то выстрелил в него и попал, а потом взобрался наверх и выбросил его тело из окна».

После этого графа, его семью и слуг – всего более двадцати человек – вывели в поле за городскими стенами и убили. «Граф предлагал насыпать им бочонок монет, если они оставят его в живых, но не было для него иного выхода, кроме смерти, – писал пастор. – Поняв, что пощады не будет, граф стал как вкопанный и стоял неподвижно, пока его не закололи… Так всех их пронзили копьями… а потом вытащили нагими и оставили лежать… Совершив все это, [крестьяне] подожгли замок и сожгли его до основания, а после двинулись в Вюрцбург»[1090].

Вряд ли Лютер мог представить, когда начал искать в Библии слова, которые оправдывали бы продажу индульгенций, что дело зайдет так далеко. Преступления, совершенные во имя начатого им реформаторского движения, ужаснули его, и он всеми силами старался дистанцироваться от деятельности повстанцев. Сначала Лютер попытался исправить положение, выпустив брошюру под названием «Побуждение к миру», в которой советовал мятежникам успокоиться и добиваться улучшения своего положения путем переговоров. Однако когда этот текст остался без внимания, он написал гораздо менее миролюбивый трактат под названием «Против разбойных и грабительских шаек крестьян». В нем он резко осудил крестьян за попытку присвоить идеологию церковной реформы и использовать ее как прикрытие для ужасных грехов и преступлений и призывал дворян решительно подавить восстание. Без всякого сомнения, Лютер был глубоко потрясен увиденным. Впрочем, ситуация уже вышла из-под его контроля.

Крестьянская война разгоралась, и другие реформаторы, поднявшиеся вслед за Лютером, в частности радикальный проповедник Томас Мюнцер, вступили в бой на стороне повстанцев. Однако Лютер так и не смог заставить себя присоединиться к ним. Как следствие, он оказался на стороне знати, что в то время было не самой привлекательной позицией. Однако в мае 1525 г. немецкое дворянство вышло из кратковременного оцепенения, сплотилось и сокрушило крестьян грубой силой, проявив при этом крайнюю мстительность[1091]. В ходе бескомпромиссных военных действий по всей Германии были убиты десятки тысяч крестьян. Мюнцер и другие проповедники, стоявшие во главе восстания, были схвачены и умерли под пытками. 21 мая Лютер получил письмо от советника из своего родного города Мансфельда. Он писал:

В Хельдрунгене обезглавили пятерых священников. Во Франкенхаузене большинство горожан перебили, а остальных взяли в плен. Позднее тех, кто остался в живых, согласились освободить по просьбе городских женщин, но с условием, что женщины должны сами покарать двух священников, которые еще оставались в городе. Говорят, женщины забили их палками на рыночной площади, и после того, как они испустили дух, еще полчаса избивали их мертвые тела; достойное сожаления деяние. Кто не испытает жалости, услышав о таком поступке, тот поистине не человек. Боюсь, ваши слова оказались пророческими… И так много людей постигла кара, что Тюрингия и графство еще не скоро оправятся… Грабежи и убийства теперь стали привычным делом…[1092]

На этой ожесточенной ноте окончилось самое кровавое народное восстание в европейской истории до эпохи Французской революции конца XVIII в. Имперский сейм, созванный Карлом V в 1526 г., чтобы обсудить последствия мятежа, пришел к выводу, что «простолюдин прискорбным образом забыл свое место», однако всем рекомендовали проявлять снисходительность, чтобы предотвратить дальнейшие вспышки народного гнева[1093]. Подобные проявления милосердия встречались редко. Однако это был еще далеко не конец кровопролития и беспорядков, спровоцированных протестами Лютера.

Хотя Крестьянская война в Германии грубо нарушила порядок в самом сердце империи, разбираться с ней Карл