в белом атланском камзоле. Возможно, это был он сам. — Я помню… Такое же ощущение, как тогда… в Бирне… Что ты такое?

— Подожди.

Епископ вышел в коридор и закрыл за собой дверь, которая местами была изрублена и подпалена.

— Я сошел с ума?

Легко считать себя сумасшедшим, пока не столкнешься с настоящим безумием. Это страшно. Очень страшно.

— Даже не знаю. А как ты сам считаешь?

— Со мной что-то не так.

— Возможно. Это все, что ты хотел спросить у меня?

— У тебя я ничего не хотел спрашивать.

— Зачем тогда пришел?

— Зачем… — Ферот осекся, изумленно уставившись на странного атлана, которого до этого момента считал собой: — Ахин?

— Скорее да, чем нет, — пожал плечами одержимый.

Теперь он выглядел так же, как в тот день, когда была разгромлена банда Сеамира. Епископ запомнил его таким. И это лишний раз подтверждало, что сейчас все происходит в сознании Ферота. Точнее, по пути к нему, где-то в промежутке между действительностью и восприятием действительности.

— Почему ты жив? — подозрительно поинтересовался атлан. Версия с собственным сумасшествием казалась ему чуть более правдоподобной, нежели… вот это все.

— Я? Нет, я уже мертв, — небрежно отмахнулся одержимый. — Ты ведь видел мой труп. Вон он висит… Ладно, отсюда не разглядеть.

— Но ты все же Ахин?

— Я нечто большее, чем Ахин. Но при этом я всего лишь его часть.

— То есть ты тот темный дух, который овладел его человеческим телом? Я правильно понимаю?

— Теперь уже сложно сказать, — одержимый снова пожал плечами. — Не надо пытаться как-то выделять темного духа или человека. Мы… Я — Ахин. Ну, в основном.

Ферот почему-то никак не мог поверить, что стоящее перед ним — условно перед ним — существо в самом деле являлось тем печально известным порождением Тьмы, которое подняло восстание рабов, заручилось помощью кочевых демонов, уничтожило Бирн и обагрило кровью созданий Света столицу Атланской империи. Этот Ахин определенно не был тем Ахином. Он ничего не делал. Только наблюдал за собой. И быть может, поэтому до сих пор сохранил рассудок и жизнь. То есть подобие рассудка и жизни.

— Что с тобой произошло?

— Ты про смерть?

— Да.

— Ну, я умер. Светящиеся буквы на моей груди исчезли, тело почти сразу погибло, а накопившиеся сожаления, боль и отчаяние вытолкнули меня сюда. Что-то вроде инстинкта выживания, наверное.

— И теперь ты свободен?

— По-своему, — после короткой паузы ответил Ахин. — Но я не темный дух и никогда им уже не стану. Мне суждено навсегда остаться двуединой сущностью одержимого. Так что это место для меня не может быть волей. Скорее тюрьма, из которой выхода нет и быть не может. Зато отсюда открывается чудесный вид.

Епископ сквозь стены посмотрел на хитросплетение времен и мыслей. Находясь посреди него, можно быть везде и всегда, но нигде и никогда, кроме как здесь и сейчас. И хуже всего то, что эта бессмысленная чепуха показалась Фероту вполне разумным умозаключением. Чем быстрее он уйдет отсюда, тем будет проще сохранить здравый рассудок. Правда, зачем?..

— Почему я оказался здесь? — спросил атлан.

— Ты хотел поговорить со мной, — напомнил Ахин. — Я ощутил это и еще что-то, что помогло мне попасть в коридор к твоему сознанию. Ведь я мертв, а ты — высшее создание Света. Должно быть, конкретно это место принадлежит тебе, а не мне. Я лишь гость в том мире, который видишь ты, но без меня этот мир не может существовать.

— Как?..

— Понятия не имею, — покачал головой одержимый. — Я вижу больше Ахина, но понимаю ровно столько, сколько способен понять Ахин.

— Как? — растерянно повторил Ферот. — Как все это возможно? Сущность Тьмы уничтожена, откуда у тебя такие силы?

— Ты даже не представляешь, сколько раз я слышал подобные вопросы в казематах, — печально усмехнулся Ахин. Он вытянул руки и посмотрел на дрожащие пальцы. Целые и без металлических спиц. — И сколько раз я отвечал: «Не знаю»… Не знаю. Не могу знать.

— Но после Катаклизма ни одно порождение Тьмы…

— Ты здесь не для этого, — перебил епископа одержимый. — Мое прошлое во власти неизвестности. Я — этот я — всегда был и буду Ахином. Все то, что было раньше, для меня такая же загадка, как и для… меня. Того меня, что уже мертв.

— Тебя довольно сложно понять, — признался Ферот.

— Моя личность многогранна, — слегка принужденно засмеялся Ахин. — Грань оттуда, грань отсюда. Я собрал немало чужих мыслей, воспоминаний и чувств… — он посерьезнел, улыбка сползла с одного из его лиц: — Еще вопросы? Спрашивай и уходи. Иначе станешь таким, как я.

Ферот задумчиво хмыкнул. Им следовало бы ненавидеть друг друга, а они мирно разговаривают. Чем-то атлан и одержимый действительно очень похожи. И итоги их историй вряд ли будут сильно отличаться.

— Зачем ты поднял восстание порождений Тьмы?

В принципе, епископу уже не нужны ответы. Ничего не изменить — весь мир против перемен. Раньше он хотел, чтобы его поняли. Теперь пытался понять сам. В конце концов, это безумие — не самая худшая альтернатива существованию в жестокой реальности.

— Если припомнить результаты… — Ахин тяжело опустился на грязный пол, не побоявшись запачкать белые атланские одеяния, и долго смотрел в пустоту бесконечного коридора. Время шло, а он молчал. Молчал примерно так: — Если припомнить результаты, то я все делал ради одной-единственной цели — убить всех, кого я знал. И у меня это получилось.

— Ты знаешь и меня в какой-то мере. А я еще жив.

— Надолго ли?

— Ну… — Ферот неопределенно повел плечом. Безумец, еретик и предатель. Пожалуй, теперь его ничто не спасет. — И все-таки… Зачем?

— Хотел помочь, — тихо ответил одержимый. — Помочь всему миру. Сделать что-то хорошее, достойное, великое. Как герой, понимаешь? Но это было лишь желание, мечта. Я быстро забыл о ней, когда погряз в бесконечном бегстве. Тогда я захотел выжить. И просто жить.

— Почему же ты не остановился?

— Не смог. Испугался, наверное. За себя, за близких. Мы бы не прожили долго. Только не в этом мире. Я был обязан двигаться вперед.

— Пролилось слишком много крови.

— Я этого не хотел. Мне пришлось.

— Теперь создания Света собираются истребить всех порождений Тьмы. Ты дал им повод.

— Вот видишь, — щека Ахина дернулась, обозначив нервную полуулыбку. — Как я и говорил — умрет каждый, кого я знал. И еще больше тех, кого я не знал. Получается, все было сделано только ради этого.

Ферот стоял в полной тишине, наблюдая за течением времени. Тут есть о чем подумать. Хотя для мыслей в коридоре почти не осталось места, приходилось складывать