Ульрих уже спрыгнул с седла и приподнял голову своего товарища, подставляя под неё своё колено. Лудвиг страшно хрипел, у него пузырилась кровь на губах, но собрав последние силы, он протянул руку с вытянутым пальцем в мою сторону и попытался что-то сказать. Какое там! Только выплеснулась горлом кровь. А потом его глаза закатились и он затих. Ульрих осторожно закрыл ему веки своими пальцами, бережно положил голову крестоносца обратно на дорогу и распрямился. Посмотрел на меня и я почувствовал, как меня окатила ледяная волна страха. У Ульриха были совершенно белые глаза. А его рука потянулась к рукоятке меча.

— Всем стоять! — раздался зычный окрик. К нам торопился брат Марциан, — Что случилось?!

— Засада! — скрипнул зубами Ульрих, — На этот раз успешная. Но брат Лудвиг перед смертью хотел обвинить Андреаса!

— Что?! — ахнул я, — Как это: «хотел обвинить»?!

— Поясни! — нахмурился Марциан.

— Я ждал, — короткими, отрывистыми фразами, начал объяснять Ульрих, — Вижу: скачут. На бешеной скорости. Я такого от Андреаса даже не ждал! Мчатся, ноздря к ноздре. Но вот, на пять секунд, не более, Андреас стал опережать. И тут — стрела! Прямо в горло Лудвигу. Того попросту сшибло с седла. А Андреасу и дела нету! Всё скачет!

— Я не заметил! — возмутился я, — Мне показалось, что шмель возле уха взикнул!

— Я, конечно, сразу в лес! — не обратил на меня внимания Ульрих, — Какое! Пока прискакал, ясное дело, никого нет. А если бы Андреас сумел осадить коня, да сразу в чащу… Может и успел бы! Но он этого не сделал! И не пытался сделать!

— Я же говорю: я не заметил стрелы! — упавшим голосом повторил я.

— Ну, вот, — опять не отреагировал Ульрих, — кричу я оруженосцам, чтобы попытались преследовать стрелка, а сам к Лудвигу. Может, помочь можно чем? Но нет, стрелок был отменно хорош! И всё же, брат Лудвиг был ещё жив! И он обвиняюще ткнул пальцем в Андреаса! Вот только сказать ничего не сумел…

— Не обвиняюще! Не обвиняюще! — заторопился я, — Просто показал пальцем в мою сторону! Мало ли что он хотел этим выразить?! Может, признавал мою победу? Я же в конце его чуточку опередил? Или призывал оберегать меня от стрелка? Это же меня везут к папе римскому? Меня нужно беречь? А может, вообще не на меня он показывал, а на дорогу? Мол, езжайте, не теряйте времени? Нельзя делать поспешных выводов!

— Ткнул пальцем в сторону Андреаса и отдал Богу душу, — упрямо повторил Ульрих, — И, обрати внимание на стрелу, брат Марциан!

Марциан кивнул и повернулся ко мне. И вид его был не просто серьёзен. Вид его был суров.

— Я задам тебе несколько вопросов, — внимательно глядя мне в глаза, проговорил он, — И упаси тебя Бог солгать!

— Я готов ответить на любой вопрос! — пылко ответил я, — Только… только можно ли это сделать на ходу? Мне надо поводить в поводу Шарика! Он очень быстро скакал!

Шарик стоял рядом, тяжело дыша и роняя на землю хлопья пены с конской морды.

— Хорошо, — Марциан бросил взгляд на коня, и снова пристально взглянул на меня, — Хорошо, ты будешь выхаживать коня, а я прогуляюсь рядом… О, вот и наша карета!..

Действительно, к месту трагедии подкатила карета и кучер лихо осадил коней. Возле кареты, явно охраняя её, скакал брат Вилфрид. Возле тела Лудвига он спрыгнул с коня, наклонился и принялся пристально изучать стрелу. Из дверцы кареты выглянула Катерина, взволнованная, но собранная, со сжатыми губами и складкой между бровей. В руках у неё оказался взведённый арбалет. Взгляд её блуждал по дороге.

— Что случилось?!

— Несчастье, — глухо ответил Марциан, — Несчастье, но сейчас вам уже ничего не угрожает, сударыня. Вы можете разрядить оружие.

— А… с кем?

— Брат Лудвиг… он погиб. Его убили стрелой из засады. Но, повторяю, сейчас ситуация под контролем.

Катерина закусила губу.

— Позвольте… позвольте помолиться о душе покойного…

— Да-да, но… ситуация под контролем, но лучше, если вы не будете выходить из кареты. Ну, так, на всякий случай… Пойдём, Андреас!

Мы встретились, наконец-то, взглядами с девушкой, она коротко кивнула и скрылась в глубине кареты. А я повёл Шарика в поводу.

— Значит, вы просто устроили скачки? — небрежным тоном поинтересовался Марциан, — Любопытно! И кто был инициатором?

— Лудвиг, — односложно ответил я, — То есть, брат Лудвиг…

— Ну, понятно, что он! Хм!.. А ты согласился?..

— Он очень настаивал! — я старался, чтобы мои ответы были как можно более краткими.

— Почему? — сделал вид, что удивился, Марциан.

— Он очень хотел победить.

— А ты?

— У меня были слабые шансы.

— Но ты согласился… Почему?..

— Полагаю, он не отстал бы, пока не вынудил бы меня на это. И я подумал: чего там? Доставлю ему удовольствие! Пусть потешит своё тщеславие. Я же понимаю, что он лучший наездник, чем я? И он это понимает. Ну, пусть это будет видно и остальным. Хотя, думаю, это и так остальным видно было…

— Да-да, конечно… А кстати, как его зовут, я что-то запамятовал?..

— Кого?!

— Ну, этого… лесничего барона Гельмута?

— Откуда же я знаю?! — искренне изумился я, — Я его в первый раз на турнире видел! И, как-то не помню, чтобы барон Гельмут называл его по имени!

— А разве не с ним ты встречался, когда съехал с дороги на луг?..

— Конечно, нет!!

— А с кем?

— Ни с кем я не встречался!!!

— Но ты же съехал с дороги!

— Да! Съехал! Но это было просто для того, чтобы развеяться.

— Развеяться? От чего?

— Ну-у… мы немного поболтали с леди Катериной о том, о сём… и она рассказала мне о делах давно минувших, о войне Фредегонды и Брунгильды… и я был в шоке!

Нет, в самом деле, возьмём Фредегонду. Ну, выбилась из простонародья, и не куда-нибудь, а в королевы! Ну и пользуйся почётом и уважением! Нет же! Полезла в большую политику! Принялась козни строить! Войны вести! Сколько народу полегло! Не сосчитать!

А Брунгильда?! Да, это горько и тяжёлое разочарование, когда погибла родная сестра. Но мстить за сестру более пятидесяти лет?! И самое главное, что мстить чужими руками! Опять же, несчётное количество народа полегло, за что?! За то, чтобы потешить её властолюбие? Она же привела к войнам между собственными внуками! Как это в голове укладывается? Ну, вот, я слегка вспылил… Поехал развеяться…

— Развеялся?..

— Ну-у… я подумал, что не все такие… самовлюблённые деспоты. Был там один вменяемый… этот… Гунтрамн. А значит, не всё так мрачно!

— Гунтрамн?! Ну… вообще-то да… его впоследствии, за добродушный характер