В качестве платы за помощь Сардинии император потребовал присоединения к Франции герцогства Савойя и графства Ниццы с прилегавшими районами[1489]. Во времена Первой империи обе территории входили в состав Франции. Кавур не был против передачи Савойи, но запротестовал в отношении Ниццы[1490]. «Ницца, — с жаром возразил Кавур, когда император заговорил о ней, — это итальянская земля. Если мы откажемся от нее, то как насчет принципа национальности?»[1491]. На что Наполеон III ответил: «Это второстепенные вопросы, о которых нужно будет позаботиться позже»[1492].

Послевоенные расклады в общих чертах стали понятны и получили осязаемые очертания. Однако проблема лежала в несколько иной плоскости. Франция хотела стать союзником Пьемонта и выступить против Австрии только в условиях оборонительной войны. Иначе действия Франции будут трактоваться как захватнические и направленные на перекраивание карты Апеннин и Европы. В этой связи необходимо было обеспечить либо поддержку великих держав (Великобритании, Пруссии и России), либо их нейтралитет.

У Наполеона III не вызывало сомнения, что в войне между Францией и Австрией Россия ни при каких обстоятельствах не станет оказывать помощь последней. Петербург затаил обиду. После встречи в Штутгарте с Александром II император только укрепился в этом мнении.

Австрия ощущала поддержку Великобритании, которая хотела сохранить status quo в Италии. Однако в Англии укрылись многие итальянские революционеры и либералы, а также были сильны позиции тех, кто считал, что пора итальянцам дать возможность самим решать свою судьбу. Если Австрия первой начнет войну, то это только усилит позиции сторонников освобождения Италии.

Наиболее сложным представлялось предсказать поведение Пруссии. Австрия входила в состав Германского союза, правилами которого предусматривалось, что все его члены должны прийти на помощь любому немецкому государству в случае внешней угрозы. Иными словами, если Франция и Пьемонт первыми объявят войну Австрийской империи, то на помощь Вене придут Пруссия, Бавария, Саксония, Вюртемберг, Гессен, Франкфурт, Гамбург и другие.

При неблагоприятных обстоятельствах Франция могла получить войну как на юге, в Северной Италии, так и на востоке, на Рейне. Этого нельзя было допустить никоим образом. Поэтому необходимо было вынудить Австрию первой объявить войну Пьемонту и выставить австрийцев нарушителями европейского покоя. При таких условиях члены Германского союза уже сами должны были решать, помогать Австрии или нет.

В последние годы, особенно со времен революции 1848–1849 годов, в Пруссии чрезвычайно усилились позиции тех, кто полагал, что «старый» Германский союз с австрийским преобладанием изжил себя и необходимо выстраивать новый порядок в Германии, вплоть до объединения всех немецких государств в единую страну под прусским верховенством. Для этих сил (одним из ярчайших представителей которых был Бисмарк) Австрия представлялась врагом на пути укрепления Пруссии и объединения Германии.

Национальный подъем конца 1840-х годов и надежды немцев на Берлин хорошо запомнились прусским политикам и военным. Но они также не забыли и горечь соглашения, подписанного с Австрией в ноябре 1850 года. Кроме того, в Пруссии постепенно происходила смена государственного курса и высшего чиновничьего аппарата, связанная с тем, что по состоянию здоровья король Фридрих Вильгельм IV не мог исполнять свои обязанности и бремя государственной власти перешло к его младшему брату, 69-летнему принцу Прусскому Вильгельму Фридриху Людвигу[1493]. Таким образом, Берлин мог занять нейтральную позицию в случае агрессии Австрии за пределами Германского союза.

Наполеон III с богатым заговорщическим опытом, и премьер Сардинии обсудили несколько вариантов решения данной проблемы. Можно было бы потребовать вывода австрийских войск из папских владений Романья и Марке. На это последние ни за что бы не согласились[1494]. Идея была плохая, поскольку в Риме находились французские войска, а папа Пий IX не пошел бы против австрийцев.

Наполеон III предложил организовать восстание в Герцогстве Модена, подавить которое обязательно взялись бы австрийцы, а это стало бы поводом для дипломатических демаршей Пьемонта и Франции[1495]. Этот вариант представлялся более разумным, но также имел свои минусы. В конечном итоге, не придя к общему решению, Наполеон III и Кавур оставили вопрос дипломатического обеспечения войны против Австрийской империи на будущее. На этом, по предложению императора, переговоры были на час прерваны[1496]. Дальше они должны были продолжиться в ходе вечерней поездки по окрестностям Пломбьера.

Через час Кавур опять появился у Grand Hotel. Прежде чем они отправились в путь, император с проницательной улыбкой сказал своему спутнику: «Мне принесли телеграмму от Валевского. Вы знаете, что в ней? Новости о Вашем присутствии в Пломбьере. Моя полиция хорошо информирована!»[1497]

По завершении основной части переговоров Наполеон III вернулся к теме брака между принцем Наполеоном и принцессой Марией Клотильдой. По мнению императора, это была отличная возможность укрепить отношения между царствовавшими династиями и в целом союз между Францией и Пьемонтом. Поэтому он придает большое значение этому браку[1498].

Кавур уклонился от прямых ответов, но возразил в том плане, что принцесса гораздо младше принца (ей только пятнадцать лет!) и к тому же ходят разные слухи о принце[1499]. Наполеон III уверил своего итальянского гостя, что принц Наполеон замечательный человек и распространяемые недоброжелателями слухи не соответствуют действительности. «Он лучше, чем его репутация! Конечно, он горяч, импульсивен, придирчив; любит противоречия и парадоксы. Мне часто приходилось жаловаться на него, но он добросердечен и по сути своей серьезен. Умение, с каким он руководил Выставкой 1855 года, как раз и свидетельствует об этой его черте. В то же время его верность своим друзьям и даже любовницам является доказательством его высоких качеств»[1500], — вступился за родственника Наполеон III. Это было последнее, что хотел обсудить император.