Вырезки рассказывают все, что нам нужно знать о смертоносныхувлечениях Чарльза «Чамми» Бернсайда.

«„ДА, Я ЕЕ СЪЕЛ“, — ЗАЯВЛЯЕТ АЛЬБЕРТ ФИШ», «Нью-Йорк геральдтрибюн».

«ПРИЯТЕЛЬ БИЛЛИ ГАФФНИ УТВЕРЖДАЕТ: „СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК СХВАТИЛБИЛЛИ, ЭТО БЫЛО ПРИВИДЕНИЕ“», «Нью-Йорк уорлд телеграм».

«КОШМАР ГРЕЙС БАДД ПРОДОЛЖАЕТСЯ: ФИШ ПРИЗНАЕТСЯ!»,«Лонг-Айленд стар».

«ФИШ ПРИЗНАЕТ: „ЖАРИЛ, ЕЛ“», «Нью-Йорк америкэн».

«ФРИЦ ХААРМАН, ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ МЯСНИК ГАННОВЕРА, КАЗНЕН24-ГО», «Нью-Йорк уорлд».

«ВЕРВОЛЬФ ЗАЯВЛЯЕТ: „МНОЮ ДВИГАЛА ЛЮБОВЬ — НЕ ПОХОТЬ“.ХААРМАН УМИРАЕТ, НЕ ПОКАЯВШИСЬ», «Гардиан».

«ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО ГАННОВЕРСКОГО ЛЮДОЕДА: „ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ МЕНЯУБИТЬ, Я БУДУ СРЕДИ ВАС ВЕЧНО“», «Нью-Йорк уорлд».

Уэнделлу Грину эти вырезки понравились бы, не так ли?

Есть и другие. Помоги нам, Господи, их много, очень много.

Процитирован даже Джеффри Дамер: «Я ХОТЕЛ ЗОМБИ».

Человек на диване стонет. Шевелится.

— Проши-пайша, Берни! — Слова вроде бы звучат в воздухе самипо себе, рот Берни тут ни при чем… хотя губы шевелятся, как у второсортногочревовещателя.

Берни стонет. Поворачивает голову налево.

— Нет… должен поспать. Все… болит.

Голова поворачивается направо, словно говоря, что вставатьБерни не собирается, и вновь раздается голос мистера Маншана:

— Проши-пайша, они шкоро притти. Ты долшен уходить раньше.

Голова опять поворачивается влево. Еще не проснувшись, Бернидумает, что мистер Маншан по-прежнему спокойно пребывает в его голове. Онзабыл, что в «Черном доме» все иначе.

Глупый Берни, пользы от него уже практически никакой. Нополностью отказываться от его услуг еще рано.

— Не могу… оставь меня в покое… болит живот… слепой…гребаный слепой проткнул мне живот…

Но, когда голова поворачивается обратно, голос звучит надправым ухом Берни. Тот отбрыкивается от голоса, не желает просыпаться, нежелает терпеть боль. Рана, нанесенная слепым, гораздо серьезнее, чем показаласьсначала. Берни убеждает назойливый голос, что мальчик надежно спрятан, что онине найдут его, даже если сумеют проникнуть в «Черный дом». Потеряются вбесконечности комнат и коридоров и будут бродить по ним, пока не умрут или несойдут с ума. Мистер Маншан, однако, знает, что один из них отличается от всехтех, кто пытался попасть или попадал в «Черный дом». Джек Сойер знаком с вечными потому представляет собой угрозу, с которой нельзя не считаться. Так чтомальчика надобно увести отсюда, доставить в Конечный мир. Под сень Дин-та,великого огня. Мистер Маншан говорит Берни, что тот, возможно, сможетзаполучить мальчика в свое полное распоряжение перед тем, как передать аббала,но не здесь. Слишком опасно. Извини.

Берни продолжает протестовать, но это сражение ему невыиграть, и мы это знаем. Спертый воздух комнаты уже начинает вибрировать икружиться, потому что прибывает обладатель голоса. Сначала мы видим черныйсмерч, потом красное пятно (эскот?), наконец, подобие невероятно длинногобелого лица, на котором доминирует один-единственный черный акулий глаз.

Это и есть настоящий мистер Маншан, существо, которое вне«Черного дома» может жить только в голове Берни. Скоро он материализуетсяполностью, разбудит Берни (если понадобится, то и пыткой) и использует в своихцелях, пока есть что использовать. Потому что сам мистер Маншан не можетвывести Тая из его камеры в «Черном доме».

Как только мальчик окажется в Конечном мире, Шеоле, потерминологии Берни, ситуация изменится.

Наконец Берни открывает глаза. Его узловатые руки, пролившиетак много крови, тянутся к телу, чтобы пощупать собственную кровь, сочащуюсясквозь рубашку. Он смотрит, видит, как расползлось красное пятно, и кричит отужаса и трусости. У него и мыслей нет, что, убив стольких детей, он заслужилвозмездие — удар ножом, нанесенный ему слепым. Удар этот кажется ему чудовищнойнесправедливостью.

Впервые ему в голову приходит на редкость неприятная мысль:а вдруг придется платить за содеянное? Он видел Конечный мир. ВиделКонджер-роуд, петляющую по нему и приводящую к Дин-та. Вывороченная, выжженнаяместность по обе стороны Конджер-роуд напоминает ад, и, конечно же, Ан-так,Большая комбинация, просто ад. Что, если его определят именно туда? Что, если…

Ужасная, парализующая боль пронзает внутренности. МистерМаншан, полностью материализовавшийся, протягивает дымящуюся, уже непрозрачнуюруку и тычет ею в рану, нанесенную выкидным ножом Генри.

Берни кричит. Слезы текут по морщинистым щекам старикадетоубийцы.

— Не мучай меня!

— Тохта делать, што я гофорить!

— Я не могу, — хнычет Берни. — Я умираю. Посмотри, сколькокрови. Или ты думаешь, это царапина? Мне восемьдесят пять гребаных лет!

— Ушпокойша, Берн-Берн… по другую шторону ешть те, кто бешпроблем фылешить тфои раны. — На мистера Маншана, как и на сам «Черный дом»,смотреть непросто. Он вибрирует, расплывается перед глазами. На этомотвратительно длинном лице (оно закрывает большую часть тела, как иной разголова в газетных карикатурах) то два глаза, то один. Иногда на голове венчикрыжих волос, иногда Маншан такой же лысый, как Юл Бриннер. Только красные губыи торчащие между ними зубы остаются неизменными.

Берни с надеждой взирает на своего сообщника. Его руки приэтом продолжают исследовать живот, твердый и бугристый.

Берни подозревает, что бугры — это сгустки свернувшейсякрови. Неужели у него такое тяжелое ранение? Как такое могло случиться? Такогопросто не могло случиться! Его же обещали оберегать! Защищать от…

— Фполне фошмошно, — говорит мистер Маншан, — что удаштшашбгошить ш тебя хгуш лет и ты фнофь фегнешьша ф фошгашт, ф каком Хгиштош нашелшфою шмегть.

— Снова стать молодым. — Берни шумно выдыхает. Воздух,выходящий из рта, пахнет кровью и гнилью. — Да, мне бы этого хотелось.

— Конешно. И такое фошмошно. — Мистер Маншан киваетнаходящимся в непрерывном движении лицом. — Это милость, которую мошет дагофатьаббала. Мне это не под шилу, Шагльш, мой догогой дгук. Но я могу дать тебе однообещание.

Существо в черном смокинге и красном эскоте с удивительнымпроворством подскакивает к старику. Рука с длиннющими пальцами вновь ныряет врубашку Чамми Бернсайда, сжимается в кулак и вызывает боль, которой старикубийца не испытывал никогда в жизни, хотя подвергал невинных куда болеежестоким мукам.