Горящее здание по мере приближения становится все выше ивыше. Из него доносятся крики, по периметру стоят почерневшие деревья, дымятсяпожарища. Периметр этот расширяется с каждой секундой, словно здание пожираетвсе живое. Все кончено: и горящее здание, и бездушное существо, котороеодновременно его владыка и пленник, отпразднуют победу, оставшись одни всожженном мире, аминь. Дин-та, великий огонь, сметает все на своем пути.

По его правую руку ветви деревьев гнутся, шелестят темнымиостроконечными листьями. Огромные стволы стонут, ветви переплетаются, создаваясплошную стену. Сквозь стену медленно, страшно медленно проступает серая,костлявая голова. Огромная, пять футов от подбородка до макушки, головавыдавливается из листьев, поворачивается из стороны в сторону в поисках Джека.

В голове все, что пугает его, вредит ему, желает ему зла какв этом мире, так и в Долинах. Лицо смутно напоминает ему человеческого монстрапо имени Элрой, который пытался изнасиловать маленького Джека в захудалом бареОутли, потом Джек различает в лице черты Моргана из Орриса, преподобногоГарднера, Чарльза Бернсайда… А голова продолжает слепо поворачиваться изстороны в сторону, и все эти злобные лица накладываются друг на друга исливаются в одно. Страх обращает Джека в статую.

Лицо, выступившее из стены листьев, смотрит вниз по тропе, апотом поворачивается к нему. Слепые глаза видят его, нос без ноздрей чует.Дрожь удовольствия пробегает по листьям, и лицо выдвигается дальше,увеличиваясь в размерах. Не в силах сдвинуться с места, Джек оборачивается ивидит разлагающегося человека, который поднимается с узкой кровати. Человекоткрывает рот и кричит: Д'ЯМБА!

С сердцем, выпрыгивающим из груди, с криком, застрявшим вгорле, Джек вскакивает с кровати и оказывается на ногах еще до того, какпонимает, что проснулся. Его трясет. Пот бежит по лбу, крупные каплискатываются со щек на грудь. Наконец дрожь прекращается: он видит, что передним не гигантское лицо, проступающее сквозь стену из листьев, а знакомаяобстановка спальни. На противоположной стене картина, которую он собираетсяподарить Дейлу Гилбертсону. Вытирает пот, успокаивается. Смотрит на часы. 9.47.Он проспал четыре часа, пора готовиться к путешествию.

Сорок пять минут спустя, принявший душ, побритый, одетый,позавтракавший, Джек звонит в полицейский участок и просит соединить его счифом Гилбертсоном. В 11.25 он и Дейл, сомневающийся, жаждущий получить доказательстватого, что история, рассказанная его другом, — не плод разыгравшегосявоображения, выходят из машины чифа под единственным деревом на автостоянке убара «Сэнд» и по горячему асфальту, мимо двух «харлеев», направляются к дверичерного хода.

Мы уже поговорили о соскальзывании, и для рассказчикасейчас, пожалуй, не самое удачное время касаться этого аспекта, но вы,наверное, согласитесь, что большинство домов — попытка затормозить соскальзывание,свести на нет. Попытка создать хотя бы иллюзию здравомыслия этого мира.Подумайте о Либертивилле, с его такими трогательными названиями улиц: Камелот,Авалон, Мейд-Мариан-уэй. Подумайте о маленьком, уютном домике в Либертивилле,где когда-то жили вместе Фред, Джуди и Тайлер Маршалл. И дом № 16 поРобин-Гуд-лейн разве можно назвать иначе, чем одой повседневности, хвалебнойпеснью прозаичности? Мы можем сказать то же о доме Дейла Гилбертсона, Джека,Генри, не так ли? О большинстве домов во Френч-Лэндинге и его окрестностях.Разрушительный ураган, что пронесся по городу, не может изменить простогофакта: дома противостоят соскальзыванию, скромно и неприметно выполняют этуважную работу. Они — средоточение здравомыслия.

«Черный дом» — все равно что «Хилл-хауз» Ширли Джексон, всеравно что чудовищное сооружение, построенное в Сиэтле на рубеже девятнадцатогои двадцатого веков, «Роуз Рэд».

Никаким здравомыслием там и не пахнет. Этому миру онпринадлежит не полностью. Снаружи на него трудно смотреть, мерещится не поймичто, но, если приглядеться, можно увидеть трехэтажное здание, габариты которогоне поражают воображение, они достаточно ординарны. Цвет необычен, все так,мертвенно-черный, даже окна черные. Но есть в нем что-то неприятное, навевающеемысли о том, что эти три этажа — только видимость, однако, если отброситьотблеск других миров, дом этот может показаться самым что ни на есть обычным,таким же, как дом Джуди и Фреда… разве что не столь ухоженным.

Внутри, естественно, все выглядит по-другому.

Внутри «Черный дом» огромен.

Внутри «Черный дом», можно сказать, бесконечен.

Конечно же, люди попадают туда редко, но те, кто попадает,уже не возвращаются: заблудиться в «Черном доме» — пустяк.

Обычно это бродяги, как взрослые, так и дети. Пропадают тами жертвы Чарльза Бернсайда/Карла Бирстоуна. Впрочем, что-то он них да остается:одежда, жалостливые надписи на стенах огромных и далеко не всегда трехмерныхкомнат, кучки костей.

Иной раз попадается и череп, вроде тех, что вымывались изберегов реки в Ганновере в начале 1920-х годов, когда Фриц Хаарман держал встрахе весь город.

Заблудиться в «Черном доме» не пожелаешь и своего злейшемуврагу.

***

Давайте пройдемся по комнатам, закуткам, коридорам ипереходам «Черного дома», в твердой уверенности, что мы сможем вернуться вовнешний мир, мир, сопротивляющийся соскальзыванию, когда захотим (и все равнонам как-то не по себе, когда мы спускаемся по лестницам, кажущимсябесконечными, или идем по коридорам, тянущимся за горизонт). Мы слышим низкоегудение и отдаленный грохот каких-то механизмов. Мы слышим посвист ветра, то лиза стенами, то ли на соседних этажах. Иногда мы слышим далекий, злобный лай изнаем, что это лает адский пес аббала (именно он искусал бедного Мышонка).

Иногда мы слышим сардоническое карканье и понимаем, что Горгтоже здесь… только не знаем, где именно.

Мы проходим по комнатам, где все порушено, и комнатам,которые великолепно обставлены. Многие из них, конечно же, больше дома, вкотором они находятся. Наконец, мы добираемся до скромных размеров комнатушки,обстановку которой составляют старый, набитый конским волосом диван и выцветшиекрасные бархатные кресла. В комнате пахнет готовкой (где-то рядом кухня, кудазаходить нам не следует… если мы не хотим каждую ночь видеть кошмары).Электрическим приборам как минимум семьдесят лет. Как такое может быть,спросите вы, если дом построили в 1970-х? Ответ прост: часть «Черного дома»,большая часть «Черного дома», стоит здесь гораздо дольше. Шторы тяжелые и тожевыцветшие. Если не считать достаточно свежих вырезок, которые приклеены скотчемк ужасным зеленым обоям, эта комната пришлась бы к месту на первом этаже отеля«Нельсон». Комната одновременно мрачная и банальная, очень подходящее место длястарого монстра, который укрылся от своих преследователей и теперь спит настаром диване в рубашке с красным пятном на животе. «Черный дом» ему непринадлежит, хотя при своем патологическом самомнении он думает иначе (и мистерМаншан его не разубеждает). Но эта комната точно его.