погубила недостаточная поддержка народа. Теперь настало время рассказать каждому мужчине, женщине и ребенку на Мальте, что с ними станет, если они не сдадутся.

Любой командир знал, как донести до людей эту мысль.

Сначала головы офицеров, защищавших форт Сант-Эльмо, выставили надетыми на колья на руинах стен. Под ними прибили доспехи, чтобы было понятно, кто это. Тела других рыцарей стащили в одно место. Кому-то отрубили голову, кому-то вырезали сердце. На коже вырезали кресты. Тела прибили к крестам, грубо сколоченным из обломков мачт и крепежных досок, отнесли к воде и сбросили вниз. Садилось солнце. Течение подхватило погибших воинов и понесло их через Великую гавань в Биргу.

На другое утро колокола зазвонили «Ангелус», и молва быстро распространилась по городу. Кристиан был в лазарете, где проработал всю ночь. Он первым отозвался на зов, прибыв на место даже раньше великого магистра. Перепрыгивая через две ступени, Кристиан сбежал по лестнице от ворот к пристани. Посмотрел на дымящиеся руины форта Сант-Эльмо и реющие над ними знамена султана. Лишь немногим мальтийцам удалось спастись вплавь. Они сообщили о том, что девять рыцарей были взяты живыми, но никто не знает, что с ними стало.

Теперь взгляд Кристиана был прикован к плывущим по Калкара-Крик телам.

Господи, пусть он будет одним из тех девятерых!

И тут Кристиан увидел Бертрана. Он узнал его только по старому шраму на плече, красному шраму на белой коже, заметному даже издалека. Кристиан спустился в воду, а когда дошел до глубины, поплыл, не обращая внимания на то, что с берега его призывали подождать, пока рыбацкие лодки выловят тела.

Кристиан схватился за деревянный крест и потянул его за собой к берегу. Люди начали заходить в воду, чтобы выловить остальные тела. Кристиан никого не видел и не слышал. Он затащил деревянный крест на пристань, оттолкнув тех, кто пытался ему помочь. Аккуратно развязал руки и ноги. В одном месте веревка запуталась, и ему пришлось ее перерубить. Рука у Кристиана дрожала, и он случайно порезал лодыжку Бертрана. Кляня свою неуклюжесть, Кристиан вытер слезы рукавом, но в глазах все равно все расплывалось. Его руки машинально ощупывали многочисленные ожоги и боевые раны Бертрана, теперь омытые морской водой. Кристиан деловито поглаживал все повреждения, как будто собираясь лечить друга.

Сняв с себя мантию, он осторожно завернул в нее Бертрана. Поднял его, удивляясь, каким тот стал легким, и понес через ворота, вверх по лестнице и дальше по улицам Биргу, мимо застывших в молчаливом почтении мальтийцев, собравшихся у стен поглазеть.

Через подъемный мост Кристиан перешел в форт Сант-Анджело. Охранник открыл перед рыцарем главные ворота. Кристиан поднялся по ступенькам, ведущим к маленькому кладбищу, где орден хоронил своих людей. Времени на традиционную церемонию не было. Если хоронить Бертрана, то прямо сейчас, без промедлений.

Кристиан послал рабочего за одним из капелланов, затем забрал лопату у раба, который выкапывал глубокую яму для общей могилы, залез в эту яму, отделил место в стороне и рыл до тех пор, пока лопата не уперлась в камень. Отложив лопату, Кристиан осторожно опустил в яму обернутое тело друга.

Пришел отец Роберто, прочитал молитвы. К тому времени тел в могиле было уже много, и он торопился, скороговоркой бормоча над каждым. Едва он закончил, как появился рабочий с тележкой, полной извести, и скинул груз в общую могилу, готовясь захоранивать следующий слой. Священник попросил у Кристиана прощения за спешку и направился в сторону церкви Святого Лаврентия. Был День святого Иоанна, небесного покровителя ордена.

Кристиан забрался на стену форта Сант-Анджело и взглянул на форт Сант-Эльмо. Легкий северный ветер трепал его волосы, донося с собой запах смерти. На склонах Шиберраса турецкие рабы уже разбирали огневые точки, готовясь перенести их на новые позиции, откуда удобно обстреливать Биргу и Сенглеа.

По завершении службы в церкви Святого Лаврентия Жан де ла Валетт, настроенный решительно после молитвы, заявил: «Мы научим этих мусульман гуманности». Он распорядился привести во двор форта Сант-Анджело, к часовне Святой Анны, некоторых турецких пленных. Кристиан как раз встретился с ними на подъемном мосту. Они шли, опустив голову и звеня кандалами.

Пленных привели во двор и заставили встать на колени. На глазах у великого магистра их обезглавили одного за другим, а тела сбросили в море. Ла Валетт приказал своим стрелкам занять огневые позиции на малом бастионе. Орудия зарядили, и пушки взвыли, обстреливая турецкие отряды, копошащиеся в руинах форта Сант-Эльмо. Ядра падали, не причиняя никакого вреда, ведь это был не гранит и не железо. Это были турецкие головы.

Пушки продолжали реветь, пока не раскалились так, что до них невозможно было дотронуться.

Глава 41

В ту ночь, когда пал форт Сант-Эльмо, через пять недель после начала осады, прибыло небольшое подкрепление с Сицилии. Четыре галеры доставили семьсот воинов. Они бросили якорь в Пьедра-Негра, небольшом местечке на северо-западном побережье Мальты. Свет от очага из пещеры указал кораблям путь.

Морской командир дон Хуан де Кардона получил приказ от вице-короля Сицилии не сходить на берег, если форт Сант-Эльмо перешел в руки врага. Он отправил французского рыцаря шевалье Кинси выяснить ситуацию.

– Форт Сант-Эльмо пал, – сообщили тому мальтийцы, ожидавшие в пещере.

Кинси знал о приказе, полученном Кардоной.

– Вы ошибаетесь, – возразил он. – Если кто-нибудь спросит, говорите, что форт все еще держится.

Вернувшись на корабль, Кинси отрапортовал:

– Форт Сант-Эльмо остается в наших руках.

Кардона отдал приказ войскам высадиться на берег. Мальтийский лазутчик по имени Тони Бажжада, бывший турецкий раб, который досконально знал остров и часто передавал сообщения между Биргу и Мдиной, провел отряды Кардоны в Биргу по маршруту, еще свободному от турок. Лавируя между турецкими лагерями так, что были слышны голоса османов, они двигались в ночи совершенно бесшумно, под покровом темноты и тумана, принесенного необычным для этого времени года сирокко. Отряды сгруппировались на побережье залива Бигхи, недалеко от того места, откуда уплыли оставшиеся в живых обитатели Мекор-Хаким. Через залив Калкара-Крик их перевезли на небольших лодках, и к утру они уже были в Биргу. Ни одного выстрела не было произведено.

Вице-король Сицилии обещал тысячное подкрепление, а послал лишь несколько сот человек, и все же их появление вызвало ликование у защитников острова. Видя знамена вновь прибывших, развевающиеся над стенами Биргу, Мустафа-паша изменил свой прежний настрой и решил еще раз предложить рыцарям условия сдачи: привилегии для островитян и полная защита со стороны султанского флота. Старый раб-грек, один из личных слуг Мустафы, был отправлен с этим предложением к противнику. Его принял ла Валетт, который угрожал его повесить, пока тому не удалось убедить великого магистра в том, что он лишь посланник. Греку завязали глаза и вывели за ворота на пятачок между бастионами Оверни и Прованса. Там ему сняли повязку с глаз и показали возвышавшиеся над ним стены, защищающие Биргу с земли, и глубокий ров с другой стороны.

– Передай своему хозяину, что это единственная территория, которую я ему уступлю, – сказал ла Валетт, указывая на ров. – Пусть распоряжается им, только сперва заполнит его доверху телами янычар.

Мустафа пришел в ярость. Сколько он провел кампаний от Венгрии до Персии, ему ни разу не доводилось столкнуться с таким бездумным и нахальным игнорированием очевидного: положение защитников было безнадежным и все-таки они с таким презрением отвергли его милость! Значит, больше таких предложений не будет.

Мустафа приступил к выполнению плана, который они с Тургутом разработали перед смертью последнего. Рыцари охраняли выход в море из Великой гавани с помощью пушек фортов Сант-Эльмо и Сант-Анджело. Никто не думал, что корабли могут войти с другой, ближайшей к берегу стороны гавани близ Марсы. Но противники явно недооценили решимость Мустафа-паши. Как Ганнибал, предпринявший переход через Альпы, Мустафа вознамерился совершить невозможное. С восьмидесяти галер, пришвартованных в Марсамшетте, сняли мачты, скамьи для гребцов и рубки, чтобы сделать суда легче. С помощью лебедок и толстых веревок корпуса кораблей затащили на берег, сверху положили мачты, как бревна. Быки,