— Значит, Машка тебя наняла Петра разыскать?

— Да, именно так.

— Деньги ты взял, значит, бросить дело не можешь?

— Не могу, Варвара Ермолаевна.

— Ладно. Тогда я тебе так скажу: знаю я, где он и с кем. И почему ушёл, тоже знаю.

— Да и я догадываюсь, почему ушёл… — Усмехнулся Алекс. — Правда, вот где найти Петра Степановича, пока не в курсе, ну, да это дело привычное. Найду.

— А Машке ты чего наобещал, найти или вернуть?

— Варвара Ермолаевна, ну неужто я таким дураков выгляжу? Чтобы вернуть мужчину к опостылевшей жене, надо быть не частным детективом, а магом-менталистом. И всё равно ничего не получится.

— Не в том дело, что опостылевшая, это бы полбеды, — тихо проговорила она. — А в том, что она про Оленьку прознала, и с Петрушей что-то сделала… магическое, будто приворот наложила. Только это не приворот, с ним бы я справилась…

— Я подписал договор, — жёстко ответил Верещагин. — Мой клиент — госпожа Джаванширова, и отчитываться по результатам я буду только ей. Что же до магического воздействия… Вам ли не знать, уважаемая Варвара Ермолаевна, что это легко распознать, след от такого в ауре остаётся заметный и надолго. И у Марины Владимировны такого следа нет.

Женщина сверкнула глазами, но промолчала. Не дождавшись ответа, он продолжил:

— Не моё дело советовать, только лучше бы Петру Степановичу с ней просто поговорить. Взрослые люди, договорятся, небось.

— Значит, будешь искать?

— И найду.

— Ладно.

Алексей пожал плечами и пошёл в сторону Ордынки, высматривая своего помощника. Через пару шагов он обернулся, но в пыльном пустом переулке никого уже не было, кроме рыжей собаки.

Искать Суржикова долго не пришлось: он вместе с уволенным водителем сидел за столиком в маленьком кафе на углу; перед гномом стояла кружка с остатками пива, помощник пил чай; на большом блюде одиноко жался последний расстегай.

— Ну что, все молчат? — спросил Влад, познакомив возможного свидетеля со своим шефом.

— Да в том и дело, что все говорят, но никто — по делу, — с досадой махнув рукой, Алекс подозвал официанта и попросил принести ему чаю, рюмку рябиновой настойки и пирогов с визигой. — Думал, от старухи будет толк, но тоже пока никакого.

— Ермолаевна, что ли? — голос у Хальгридссона оказался низкий и какой-то гулкий, будто он говорил в пустую бочку. — И что она тебе сказала?

Ну, да, гномы вообще правилами поведения не особо заморачиваются, поэтому обращение на «ты» — в порядке вещей для них. «Кстати, — мелькнула мысль у Алекса, — вполне могло это быть одной из причин увольнения! Госпожа Джаванширова — дама тонная, такого простецкого поведения могла и не потерпеть».

— Да в том-то и дело, что ничего полезного, — с досадой ответил он и вгрызся в пирог.

— Небось, на хозяйку жаловалась, что Петрушу её обидела? Знаешь, хозяйка наша не то чтобы вся в белом, но сказанное о ней Ермолаевной надо делить на четыре. А то и на пять.

— Это я понял, — кивнул Верещагин. — Уже разделил. Ну, а ты что-то скажешь?

— Ну-у… — гном подёргал себя за бакенбард. — Тут дело такое. Адреса, куда он ездил, я не знаю. Вернее, не так: я отвозил Петра Степановича на Миусы, там возле детского парка он меня отпускал, и домой возвращался уже сам.

— А почему ты думаешь, что ездил он к этой своей даме?

— Так куда ж ещё, если мне велено было домой раньше восьми вечера не возвращаться?

— Действительно… Ну, и как ты проводил время?

Тут сыщикам довелось увидеть редкое явление: гном покраснел. Уши запылали, скулы, нос, лоб — всё, всё покрылось лихорадочным румянцем.

— Я… в клуб ходил, — сказал он, и одним глотком допил пиво. — Официант, принеси ещё кружечку тёмного!

— В мужской, что ли? — не понял Суржиков. — С голыми красотками?

— Побойся бога, какие красотки? — Хальгридссон искренне возмутился. — Я серьёзный мужчина, лет через десять и жениться смогу! Нет, там рядом, на Миусах… только поклянитесь, что никому не скажете?

— Честное слово, никому, — кивнул Алекс.

Влад по собственной инициативе добавил:

— Ни в жисть, чтоб мне больше ни разу пирогов не есть!

— Клуб рукоделия, — тихо сообщил гном. — Я… того… гладью вышиваю. Учусь, то есть.

— Хорошее дело, — одобрил Суржиков. — Говорят, король Нордхейма этим увлекается.

— Ладно, бесценные мои! — Алекс хлопнул ладонью по столу. — Оторвёмся от модных рисунков для вышивок и вернёмся к нашему скучному расследованию. Итак, на Миусах, возле детского парка. Куда он шёл дальше?

— Там дом доходный справа, — пустился в объяснения гном. — Четырёхэтажный, длинный такой, с колоннами… Вот пару раз я видел, как Пётр Степанович туда во двор сворачивает.

— А двор проходной?

В ответ Хальгридссон только пожал плечами: зачем ему, практически кентавру, сросшемуся с экипажем, проходные дворы? Есть дорога, мостовая, проезжая часть…

— Хорошо… А саму эту даму ты видел?

— Не-а.

— И как часто он ездил на Миусы? — поинтересовался Суржиков.

— Ещё важнее — когда это началось? — дополнил Алекс.

— Так… в октябре, наверное. Ну, да, во второй половине октября, точно. В саду в это время остаются открытыми только оранжереи, поэтому у шефа менялся график. Два дня в неделю он ездил в Грохольский переулок, ну, в администрацию, а в понедельник, вторник и пятницу — в университет, на кафедру. Ну так вот, началось это с того дня, как розы закрывали на зиму, а это пятнадцатое октября. Точно, в конце октября!

— И продолжалось?…

— За пару недель… — взгляд бывшего водителя сделался задумчивым. — Знаешь, а ведь перестал он туда мотаться почти сразу, как из директоров уволился! Получается, что…

— Что почтенный ботаник Пётр Степанович Тропин вполне мог уйти не к любовнице, а по другим, совершенно нам не известным делам, — договорил Верещагин. — И мне это не нравится.

Выяснив у Хальгридссона, где он собирается остановиться, пока ищет новую работу, сыщики расплатились за съеденное и выпитое и вышли из кафе.

— Половина пятого, — Алекс взглянул на часы и покачал головой. — Попробуй наведаться в дирекцию ботанического сада, может, тебе удастся подъехать к секретарше? А я домой, надо подумать.

— Ладно, попробую. Эх, так и не удалось мне сыграть Скалозуба… — мечтательно зажмурился актёр. — Ладно, пока доберусь, продумаю новую роль, специально для очаровательной Маргариты Васильевны. Она ведь очаровательна, скажи?

И он требовательно взглянул на шефа.

— Ну, так скажем — на любителя, — с сомнением ответил тот. — Мне показалось, что эта дама похожа на броненосец, но, например, наш глава адмиралтейства души не чает в кораблях, предназначенных для установления господства на море.