– Надо начинать работу прямо сейчас, – ответилЗеленин спокойно, будто не замечая злой иронии своего начальника. – Двадня – не так много, как тебе кажется. Можешь мне поверить, я за свою жизньделал десятки разных концепций, это очень трудоемкая работа.

– Не морочь голову, – буркнул Стоянов, усаживаясьза стол напротив заместителя. – За полчаса все сделаем.

– Да?

Зеленин быстро сложил свои бумажки, убрал в папку и встал.

– Тогда делай. Через два дня положим Василию на столдве концепции, одну – твою, другую – мою.

– Сядь, – резко приказал Стоянов. – Концепциядолжна быть одна. Он сам сказал. Нечего строить из себя обиженного. Чего ему вголову вступило концепцию какую-то требовать? Первый набор прекрасно провели ибез концепции. Просто приняли решение и выполнили его. Ты, что ли, воду мутишьсвоими псевдонаучными выкрутасами?

Зеленин молча сел и уставился на него своими непонятнымиглазами.

– Ладно, давай начинай, раз ты уж такой крупныйспециалист по концепциям, – смилостивился начальник. – И в первуюочередь найди мне решение, как избежать ошибок при наборе наших кандидатов. Апотом уж поговорим о том, как строить обучение.

– Надо начинать не с этого, – возразил Зеленин,снова открывая папку и вытаскивая свои схемы и записи.

– А с чего же?

– С определения цели. Мы должны четко понимать, чегохотим добиться, какого специалиста получить в итоге. Потом продумать, как егоподготовить, чему и как учить. Потом прикинуть, каким должен быть человек,чтобы он смог успешно пройти курс, научиться всему тому, чему мы хотим егонаучить, а после окончания учебы хорошо работать. И только потом думать о том,где и как такого человека найти. Иными словами, мы должны разработать тримодели. Первая – модель выпускника-специалиста. В нее входит переченьнеобходимых знаний и умений, а также наличие хорошей подкладки под легендирование.Вторая – модель обучающегося, или, если хочешь, курсанта. Здесь у нас долженбыть перечень требований к его психологическим, физическим и интеллектуальнымхарактеристикам, которые позволят ему успешно пройти курс. И третья модель –модель кандидата. После того, как мы с тобой разработаем эти три модели, мыначнем думать о том, как первую модель превращать во вторую, а вторую – втретью. Иными словами, выработаем принципы поиска, вербовки и обучения. Воттак, Гриша, создаются концепции. Только так, и никак иначе. А то, что ты можешьсочинить за полчаса, годится для сортира.

Стоянов с трудом подавил в себе закипающую злость. Онпонимал, что его заместитель прав. Но признаваться в этом вслух смертельно нехотелось. И дело было даже не в том, что не хотелось соглашаться лично сЗелениным. Вопрос стоял куда шире. Двадцать четыре года он отдал практическойработе в уголовном розыске. Почти четверть века. И все эти годы не подлежалосомнению, что наука – это туфта, детские игрушки для тех, кто хочет носить погоныи получать за это деньги, но не хочет заниматься грязной, изматывающей иопасной для жизни работой. Для таких вот «сынков», «зятьев» и «любовниц» ипридумали науку в системе МВД, создали специально теплые местечки. Денежные инеобременительные. Какая в ловле преступников может быть наука? Ну только что укриминалистов. Химия там всякая, биология и прочие вещи, полезные дляпроведения экспертизы. А все остальное – чистое надувательство, пустоесотрясение воздуха в промежутках между получением зарплаты.

И что же теперь, признавать превосходство и правотучеловека, который всю жизнь корпел за столом, сочиняя научные безделицы? Нет,ни за что.

Ни за что? А как же Мамонтов и Парыгин? Это очевидныепровалы, и в карман их не спрячешь. Придется соглашаться и сочинять вместе сЗелениным эту дурацкую концепцию. Может, оно и к лучшему. Зеленин, пороху ненюхавший, наверняка какую-нибудь чушь придумает. Все-таки первый-то наборпровели успешно, а ведь делали так, как предлагал Стоянов. Пусть теперьпопробуют второй набор провести по-зеленински. Сразу увидят, кто был прав.

У Парыгина была вторая квартира, о которой никто из егознакомых не знал. Туда-то и привез он ошалевшую от страха и обессилевшую отслез вдову своего двоюродного брата Лолиту и ее семилетнего сына Сережу.

– Чья это квартира? – спросила Лолита, судивлением оглядывая скудно обставленное жилище, в котором не было ничего, ниодной вещи сверх минимально необходимого.

– Одного приятеля, – уклончиво ответилПарыгин. – Ты можешь быть спокойна, здесь тебя никто не потревожит. Ключиесть только у меня. Сиди дома и никуда не выходи.

– А продукты? Мне же ребенка надо кормить.

– Я все принесу. И ночевать буду здесь, чтобы вы небоялись.

Он сходил в магазин, загрузил холодильник едой, потрепалплемянника по темно-русым волосам и отправился по делам. Занимаясь Лолитой, онвсе время думал о своих утренних посетителях и теперь пришел к выводу, что онибыли, вероятнее всего, из милиции.

Для такого вывода у Парыгина были основания. И достаточновеские. Он действительно полгода назад, в июне, совершил убийство. И никогдамилиция его не зацепила бы, если бы не нелепая случайность. Убегая с местапреступления, он поскользнулся на какой-то разлитой на тротуаре гадости и упал.Упал неудачно, повредил ногу и разбил скулу. Тут же поднялся и побежал дальше.За ним никто не гнался, никто не кричал: «Держи убийцу!» Ничего такого не было.Парыгин вообще был уверен, что его никто не видел, потому что дело было позднимвечером, народу на улице почти не было, а стрелял он в свою жертву в подъезде.Да и темно. Так что лица его совершенно точно никто видеть не мог. А вотповрежденная нога и разбитое лицо – песня совсем другая. И нашелся же на егоголову беспокойный папаша, торчавший у окна и поджидавший свою припозднившуюсядщерь. Он-то и сказал работникам милиции, что видел, как подъехала машина, егососед Шепелев вошел в подъезд, а буквально через несколько секунд из подъездавыбежал какой-то мужчина, который поскользнулся и упал, потом поднялся,схватился за щеку и снова побежал, но уже прихрамывая. Милиция проявилазавидную сноровку, и в течение ближайших суток по всей Москве отлавливалихромающих мужиков с разбитыми рожами. Парыгин тоже им на глаза попался, когдана следующее утро на работу шел. Вот, собственно, и вся история. На всякуюстаруху рано или поздно случается проруха, или, как недавно было написано водной популярной газете, «на ихнее НАТО у нас всегда найдется Кипр с винтом».Нашелся такой «Кипр с винтом» и на профессионального убийцу-заказника ЖенюПарыгина, который до этого бесперебойно выполнял заказы на протяжении безмалого трех десятков лет.

Начинал он в шестьдесят восьмом году, как из армии пришел.Хорошую школу прошел, учителя у него были опытные. Заказов в те годы было нетак уж много, не сравнить с нынешними временами, потому и исполнителей высокойквалификации требовалось на всю страну не больше десятка. Нераскрытых убийствтогда не любили, заказы приходилось маскировать под аварии, отравления,утопления и прочие несчастные случаи. На долю Парыгина выпадало три-четырезаказа в год, а в остальное время Женя сначала учился в институте инженеровтранспорта, потом работал на автозаводе. Он и сейчас там работает. При такомспецифическом «хобби» гораздо лучше, когда по месту работы тебя знают многолет, уважают и при необходимости честно поклянутся, что ты – идеал порядочностии дисциплинированности. Никаких «прорех» в биографии, как пришел состуденческой скамьи, так и отдал всю жизнь на благо отечественногомашиностроения. Хорошая репутация вкупе с железным здоровьем всегда оченьвыручала Парыгина. Если поступал заказ, подготовка и выполнение котороготребовали отлучки в рабочее время или даже на два-три дня, ему никогда неприходилось связываться с поликлиниками и больничными листами или врать пропохороны любимой пятиюродной тетушки. Достаточно было просто пожаловаться нанедомогание, и начальство само тут же предлагало ему пойти домой и пару днейотлежаться, чтобы потом не было осложнений. Никому не приходило в головузаподозрить Парыгина в недобросовестности и отлынивании от работы, потому чтобольничными листами он никогда не злоупотреблял. Один раз в год сваливался сгриппом, больше ничем подолгу и всерьез не болел. И по семейным обстоятельствамникогда не отпрашивался.