В зеркале заднего вида я ловлю теплый взгляд Дашки. Она шепчет мне «спасибо» одними губами и полностью увлекается Есенией, которая в это время пожевывает документы на пару миллионов.

Чем бы дите не тешилось…

Даша

— Все, маленькая? Засыпаем? Целую ночь маме не давала глаз сомкнуть, теперь-то конечно можно во сне пузыри попускать, — я поправляю розовое одеяльце и выключаю движущихся над головой Еси дельфинчиков.

Возвращаюсь в свою комнату, чтобы принять душ и хоть как-то взбодриться таким образом. Хорошо, что ванная здесь смежная. Мне хотя бы не приходится каждый раз красться по этажу в полотенце и молиться не встретить бывшего мужа на своем пути.

С Антоном я по уже сложившейся традиции сталкиваюсь на кухне. Одергиваю себя в этот раз, чтобы не начать готовить ему завтрак.

Хмурость на мужском лице подсказывает, что он как раз таки ждал проявления моих скромных кулинарных способностей.

— Не выспалась, Даш? — хмыкнув, замечает Антон, плеснув немного масла на сковородку.

Он разбивает яйца, даже не успев дать ей прогреться. Кощунство!

А лопатка?.. Железная лопатка шкрябает по антипригарному покрытию, и я мысленно устраиваю ему похороны. Покрытию, не Антону.

— Совсем не спала. У Еси сегодня была очень беспокойная ночь, я практически не отходила от нее.

— Почему меня не разбудила? — бывший муж хмурится сильнее.

— Привыкла справляться со всем сама. И у тебя работа… — тут же исправляюсь, не захотев акцентировать внимание на первых месяцах жизни Есени без отца.

Шкряб-шкряб.

Антон, кажется, все равно злится на меня.

— Изольда не объявлялась? — спрашивает, отвернувшись.

— Сегодня идем с ней в больницу. Встречаемся в двенадцать на входе.

— Пришлю за тобой водителя. Сам не смогу, у меня важное совещание.

— Я и не просила…

Шкряб-шкряб.

В итоге Антон остается голодным, ругается себе под нос на пересоленную яичницу и отправляет это все в мусорное ведро.

Мне становится очень неловко делить с ним одну кухню, и я тихонечко испаряюсь обратно к спящей дочери. Телефон остался в моей комнате, поэтому я развлекаю себя чтением детских сказок.

Но выпитый залпом стакан апельсинового сока дает о себе знать уже очень скоро. Я выглядываю в коридор, убеждаюсь в отсутствии в нем Антона и бегу к ближайшей ванной комнате.

А там меня ждет сюрприз.

За стеклянной дверкой стоит Антон. Он не особо любит горячую воду, пара, который мог бы все сгладить, практически нет.

И естественно душ мой бывший муж принимает без одежды.

Я впадаю в ступор. Не могу оторвать глаза от крепкой широкой спины. Вместе с быстрыми капельками мой взгляд скользит ниже… Знаю, что пялиться ужасно бестактно, но я будто под магнитами сейчас.

Одни у меня в зрачках, а другие встроены Антону куда-то в район поясницы. И вот мы притягиваемся, притягиваемся, притягиваемся…

— Даш?

— Прости! — бросаю через плечо практически на лету, впечатываюсь лбом в дверной косяк, выбрав не слишком правильный маршрут для своего побега.

Спрятаться в детской я не решаюсь, потому что мое дыхание загнанной в западню овечки сейчас вполне способно разбудить Есю.

Так и трясусь у себя в спальне, приложив ладони к горящим от дикого смущения щекам. Я даже о своей первоначальной миссии, из-за которой попала в ванную, забыла. Всем телом овладел стыд.

Щелчок замка раздается внезапно. Открываю глаза и наблюдаю за тем, как дверная ручка медленно плывет вниз.

Нет!

Я бросаюсь вперед и пытаюсь помешать Антону попасть ко мне, но его силы гораздо превосходят мои хлипкие попытки отстоять личное пространство, и он без труда ломает весь мой напор.

Бывший муж улыбается. Даже не так, он открыто ухмыляется, оттесняя меня к стене.

Подходит вплотную, упирается ладонями по обе стороны от моего лица. Хочется пищать, потому что я сама себе сейчас больше напоминаю загнанную в ловушку мышь.

— Ударилась? — его губы проскальзывают по наметившейся шишке на лбу.

— Я с-случайно…

— Ну кто ж специально собирает косяки головой? Конечно случайно.

— Я не про это, — сглатываю вязкость. — Прости, что подглядела. Это вышло с-случайно…

Голос опять ломается на этом слове.

Случайно, черт возьми! У меня и правда это получилось неумышленно, я совсем не хотела его рассматривать.

— Чувствую себя так, будто меня обесчестили. Снимай футболку, Дашка, в качестве компенсации, — Антон цепляет зубами мочку и играет языком с маленьким камушком сережки-гвоздика. — Хорошо, что наша дочь в полном отрубе, я проверил. Теперь точно никто не помешает.

Бывший муж возвышается надо мной. Дышит спокойно, в то время как у меня грудь спирает от недостатка кислорода.

Антон абсолютно спокоен, а мне кричать хочется. Оттолкнуть его, убежать, спрятаться так, чтобы никогда не нашел.

— Сама все успела рассмотреть, а теперь отказываешься делиться своими прелестями? — его губы все сильнее плывут в подначивающей усмешке. Как будто на слабо меня выводит. — Всего лишь футболка, Даш. Для начала.

— Не дождешься. Вот это видел, понятно? — показываю ему фигу.

Откуда только во мне, трясущейся от страха, столько дерзости?

Антон забавляется, цепляя в замок из пальцев мое запястье и прикасаясь по очереди губами к каждому пальчику.

— Непослушная карамелька, — качает головой. — Так и хочется укусить.

Торс Антона облепляет мокрая белая футболка. Очень-очень плохо.

Мне нельзя опускать взгляд, надо смотреть ему в глаза, чтобы не поплыть от всех этих проступающих под влажной тканью мышц.

Полотенца вообще-то придумали. Он что, не знает?

— Больно, наверное, — Антон снова касается поцелуем моего виднеющегося ушиба. — Пожалеть тебя, бедняжка? Погладить.

Его ладонь скользит по талии и ниже. Антон совершенно бесцеремонно опускает руку туда, куда я не разрешала.

— У меня вообще-то в другом месте болит, — замечаю из последних сил.

Оттолкнуть бы его, но если я дотронусь до Антона… Реакция может быть непредсказуемой.

— А мне здесь интереснее, — настойчивые пальцы сжимаются совсем непозволительно.

Антон скользит рукой по моей спине, забирается под футболку. Немного шершавые подушечки запускают волну приятных мурашек по коже, когда бывший муж гладит сверху вниз выемку позвоночника.