— Ну прости, приятель. Я просто…

Несколько секунд прошли в почти полной тишине, нарушаемойлишь их дыханием, гулким биением сердец и зловещей возней крыс в отдалении.Вдруг раздался пронзительный истеричный визг Висконски, окончательно вышедшегоиз равновесия:

— Господи, какая же здесь вонь! Я не могу так!! Эта работаНЕ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА!!!

Зажмурившись и топая ногами как ребенок, он остервенело трясвагонетку, схватившись в ее край обеими руками.

Холл совсем уж собрался отвесить ему хорошую оплеуху.Истерика была сейчас совершенно ни к чему. Вдруг из вагонетки на руку Висконскивыполз огромный черный паук. Мгновенно прекратив орать, бедный Гарри совершеннооцепенел и уставился на паука широко раскрытыми от ужаса глазами. Прошлонесколько секунд, прежде чем он сообразил, что паука нужно сбросить. Черноемохнатое страшилище упало на рельс с отвратительным неожиданно громким стуком,чем повергло и без того перепуганного насмерть Висконски в настоящий шок,благодаря которому он, наконец, замолк. По-видимому, надолго.

— Пошли, — вывел его из оцепенения Холл. — Чем быстрееначнем, тем скорее закончим.

— Надеюсь, — промямлил еле слушающимся языком исстрадавшийсяВисконски. — Надеюсь…

4 утра, вторник.

Перерыв на завтрак.

Холл и Висконски вместе с двумя или тремя другими мужчинамибез особого аппетита жуют свои сандвичи, держа их черными от почтинесмывающейся грязи руками. Грязь эту, глубоко въевшуюся в поры кожи,невозможно смыть сразу и до конца даже с помощью специальных сильнодействующихсмывающих средств, которых на заводе предостаточно. Холл ест, поглядывая наконторку шефа, за стеклами которой Уорвик с аппетитом поглощает холодныегамбургеры, запивая их горячим кофе.

— Рэй Апсон работать больше не хочет и отправился домой, —послышался голос Чарли Брочу.

— Не может справиться с тошнотой? — спросил кто-то. — Менятоже чуть не вырвало сначала.

— Нет. Прежде, чем его вырвало, его сильно поранила крыса.Просто растерзала ему почти всю правую руку, пока удалось ее прибить.

— Да ну! — удивился Холл, оторвав взгляд от Уорвика,которого пристально рассматривал до этого.

— Да, — кивнул головой Брочу. — Я был с ним в одной паре ито, что я увидел, было одной из самых жутких вещей, которые доводилось видетьмне в жизни. Крыса выскочила из дыры в одном из этих ящиков, в которых сваленастарая рабочая одежда. Тварь эта была, пожалуй, даже больше, чем кошка. Однимпрыжком она намертво вцепилась ему в руку зубами и когтями и с остервенениемпринялась рвать мясо так, что только клочья полетели.

— Господи! — прошептал, зеленея один из присутствующих.

— Да, — с шумом выдохнул Брочу. — Рэй визжал как женщина и яне осуждаю его за это. Даже нет — он верещал как свинья, которую режут. И выдумаете, эта тварь отцепилась от него? Нет, ребята. Мне пришлось три или четырераза хорошенько огреть ее здоровенной доской, прежде чем удалось оторвать ее отбедного Рэя. Парень чуть с ума не сошел. Он выхватил доску у меня из рук иколотил ею по крысе, которая давно уже испустила дух, до тех пор, пока она непревратилась в кровавые клочья шерсти, Это было ужасно! Одно из самых мерзкихзрелищ в моей жизни. Уорвик перевязал ему руку и отправил домой, посоветовавпрямо с утра показать ее врачу.

— Ублюдок! — послышался чей-то голос. — Добренькимприкидывается.

Уорвик, как будто услышав сказанное в свой адрес, допил последнийглоток своего кофе, встал, потянулся и вышел из своей конторки наружу.

— Пора за работу, ребята.

Люди поднимались на ноги медленно, не спеша дожевывая своизавтраки и изо всех сил стараясь оттянуть тот момент, когда надо будет сноваспускаться вниз. Очень и очень неохотно брались они руками за поручниметаллической лестницы, ведущей в подвал.

Уорвик, проходя мимо Холла, хлопнул его по плечу и, милоулыбнувшись, поинтересовался:

— Ну как, студент?

Ответа на свой вопрос он, конечно, не ждал,

— Пошевеливайся! — резко кинул Холл Висконски, возившемусясо шнурком своего ботинка. Они оставались уже почти последними из тех, кто ещене спустился в этот проклятый подвал.

7 утра, вторник.

Холл и Висконски поднимались наружу вместе. Глядя на этогопотешного толстяка, Холл с удивлением поймал себя на мысли о том, что ониначинают становиться похожими друг на друга. Похожими как-то странно и почтисовсем неуловимо. Висконски, уныло тащившийся сзади, был комично грязен. Еготолстое одутловатое лицо было чумазым — совсем как у мальчишки, которому толькочто хорошо досталось в уличной потасовке.

Люди шли мрачной молчаливой толпой. Не было слышно дажеобычных для такого момента грубых шуточек вроде того, кто пригрел сегодня женуТони, пока ее муженек добросовестно добывал доллары в семейный бюджет. Не былослышно вообще ничего, кроме угрюмого сопения и усталого топота десятков ног.Время от времени кто-нибудь с омерзением сплевывал на и без того ужасно грязныйпол.

— Хочешь, подброшу тебя до дома? — нерешительно спросилХолла Висконски.

— Спасибо.

За все время, пока они ехали по Милл-стрит до самого моста,они не обменялись ни единым словом. Только кинули друг другу «Пока», когда Холлвыходил из машины у подъезда дешевых меблированных комнат, в которых он снималтогда крохотную убогую каморку.

Холл направился сразу в душ, все еще думая о Уорвике истараясь понять, почему мысли об этом человеке преследуют его так навязчиво идаже почти постоянно. Больше всего его тревожило то, что в последнее время унего появилось очень странное ощущение, что они связаны с ним теперь какой-тоневидимой и очень прочной нитью.

Холл был измотан настолько, что заснул сразу же, как толькокоснулся головой подушки, но сон его был очень плохим и беспокойным: емуснились крысы.

Час ночи, среда.

Сегодня Холл опять работал в паре с Висконски, но на этотраз — на брандспойте. Это было намного лучше, чем копаться в том дерьме,которым они уже успели пропитаться за два предыдущих дня. К тому же, намногобезопаснее — крысы просто не осмеливались показываться в поле зрения Холла,держащего в руках насадку мощного брандспойта, Из нее вырывалась настолькосильная струя воды, что она вполне могла изувечить и даже убить человека, не точто крысу. Висконски сновал между Холлом и насосом, поправляя шланг и отключаявремя от времени давление, что означало недолгую паузу для перекура перед тем,как приступить к следующей секций.