– Учись, в жизни всё пригодится…

Комбайн взревел и, разбрызгивая лужи, выкатился из ангара.Кей засмеялся. Колючие злаки тянулись до горизонта.

– Застоялись хлеба, не находишь?

– Это не пшеница, Кей.

– Я знаю, Артур. – На мгновение лицо Кея утратило дурашливоевыражение. – Озноб, эйфория… дальше пойдут галлюцинации. Это дум-вирус.Поехали!

Фреза взвыла, опускаясь к земле, и, протаранив изгородь,комбайн покатил через поле. Сзади зачавкал паковщик, ритмично выкидываяпластиковые мешки с прессованной травой.

– Сколько у тебя времени? – тихо спросил Артур.

– Часа три. Потом период немотивированной агрессии и параличсердца. Я попытаюсь довезти тебя, малыш.

Почти час они ехали молча. Артур смотрел в окно, держа наколенях винтовку, Кей напевал фривольные песенки, потом спросил:

– Чего они хотели?

– Кто?

– Эти люди… на лошадях… в шапках с синими звёздами…

– Я никого не видел, – пряча глаза, ответил Артур.

– А-а… Если я назову тебя Лёшкой, стреляй. Хорошо?

– Обещаю.

Два раза Артур видел в отдалении столбы дыма. Временами Кейрулил, объезжая что-то или преследуя кого-то невидимого. Артур молчал.

Потом их попытались остановить. Небольшая толпа вооружённыхмужчин – быть может, тех самых, что встретили их у выхода, – открыла покомбайну огонь.

– Град, – сухо заметил Кей. Артур так и не понял, острит онили искажённое сознание уже не воспринимает реальность. Комбайн описал вираж инаправился на толпу. Приоткрыв дверь, Артур начал стрелять из винтовки – у неёбыла отличная скорострельность и объёмистый магазин.

– Никакая непогода не помешает мне собрать свой последнийурожай, – заявил Кей, когда пули защёлкали о кабину. Стекло притворялосьброневым, покрываясь трещинами, но не капитулируя. И Кей довёл жатву до конца,после чего лёг на прежний курс. Пластиковые мешки в контейнере давно кончились,и перемешанная с травой плоть хлестала из комбайна чудовищным людоедскимфаршем.

– Очень показательно, что тебя даже не тошнит, – заметилКей, поглядывая на Артура. – Стоило бы убить твоего папашу, но это невозможно.

Артур не понял.

Они пронеслись по окраине Китежа мимо пылающей деревяннойцеркви, мимо размолотых артиллерией домов и заботливо укрытых чехламипамятников. Памятников было много.

– Народ, не помнящий прошлого, обречён, – прокомментировалэтот факт Кей. – Наш народ – бессмертен.

Когда впереди показались башни космодрома, Кей глухоспросил:

– Перемахнём через реку, как считаешь?

– Перемахнём, – глядя на приближающуюся ленту шоссе,согласился Артур. Они форсировали преграду и покатили на радужный барьерсилового поля. Две машины Имперской пехоты лениво выкатились из ворот иразвернули башенки излучателей в их сторону.

– Вместе погибнем, Лёшка, – прищурившись, сказал Кей. – Нелучший вариант, верно?

Артур достал станнер и аккуратно выпалил Кею в висок. Потомстащил одеревеневшее тело с кресла и остановил комбайн. Сложнее было найтиуправление фрезой – пока Артур её не остановил, пехота приближаться не спешила.

Выпрыгнув из комбайна, Кертис-младший побежал к охранникам.Ему было только двенадцать лет, и те не стали стрелять.

– Помогите моему папе! – крикнул Артур. – Помогите, у негодум-горячка, но я его обездвижил! Помогите, мы заплатим! Мы с Эндории, мы сродины Императора! Помогите!

Он плакал слишком натурально, а у лейтенанта Имперских войсктоже были дети. Лейтенант кивнул солдатам, и двое, опустив щитки шлемов,направились к искорёженному, заляпанному кровью и пробитому пулями комбайну.

Приходя в себя – в те редкие минуты, когда инъекция вирофагаснижала уровень токсина в крови, – Кей размышлял в стерильной чистоте пустойпалаты. Бред прекратился, сознание было ясным, хотя и вялым. Теперь он могтолько выздороветь – или умереть, если вводимый огромными дозами вирофагмутирует и примет его плоть за вирус. Мягкие лапы манипуляторов умывали его,меняли постель, кололи лекарства и мутную питательную жидкость.

Когда в палату вошла женщина, одетая в зелёный врачебныйкостюм, но с отключённым шлемом, Кей понял, что выжил.

– Меня зовут Изабелла, – усаживаясь на край постели, сказалаона.

– Прекрасное имя, – с трудом ворочая непослушным языком,сообщил Кей. – Вы – белокурый ангел…

– Как звать вашу жену?

– Карина.

– Тоже мило. – Женщина кивнула. – Я ваш врач. Вы не ощущаетепровалов в памяти?

В голубых глазах женщины был холод. Долгая жизнь и долгаяработа на Императора. В какой-то мере она и была врачом – хирургом, отсекающимненужные клетки социального организма.

– Нет… кажется… я могу потерять память, мисс?

– Проверим.

И они проверили. Кей рассказал ей о своём детстве, о дядеРауле, оставившем небольшое наследство, о климате Эндории, о том, как уклонялсяпорой от уплаты налогов, о знакомстве с Кариной и рождении Артура.

– Он в общем-то хороший мальчик. Не бросил отца. С ним всё впорядке, мисс?

– Император не оставляет в беде своих подданных, – сдостоинством сообщила Изабелла. – Как погиб ваш корабль?

– Мы стартовали с Эндории вечером тринадцатого, в шестуюдекаду восточных ветров…

– Интерфазники обычно не капризничают, но, видать…

– Артура на кусочки разорвало, не приведи Бог такое увидеть…

Лицо Изабеллы оставалось бесстрастным. Она повидала кудабольшее, чем разорванный на кусочки маленький мальчик.

– …аТан-то сработал – вот уж никогда до конца не верил…Вышли мы к этому сараю, а там мёртвый старик и трактора всякие…

Изабелла положила ладонь на горло Кея. И без всяких эмоцийсказала:

– Нехорошо обманывать слуг Императора. Нам нужна истиннаяправда, полная правда, Кей. Ваша жизнь ещё так хрупка… а вы врёте.

– Мисс, – Кей захрипел, – он стрелял в нас, что я могподелать? Боже, они все здесь сошли с ума…

Изабелла вытерла руку о простыни и улыбнулась.

– Теперь лучше. Императора не беспокоит смерть мятежников ибандитов, но он любит искренность.

Кей торопливо закивал.