– Так кто был у нас в руках? И откуда эта удивительнаядогадка?

Покосившись на свою грудь, она досадливо запахнула блузку. ИЛуис понял, что его шансы на карьеру – и саму жизнь – резко упали в цене.

Лайнеры такого класса, как «Волантис-круизный», стартовалимягко. Артур и Кей зафиксировались в креслах, но это было не больше, чем даньютрадиции. Десять минут лёгких перепадов гравитации – при таких размерах, как улайнера, скомпенсировать все перегрузки не удавалось самым совершенным машинам.

Потом что-то неуловимо изменилось. Пол стал незыблем, кактвердь планеты, далёкий шум двигателей, плывущий к ним через обшивку, изменилтональность.

– Мы вошли в гиперпрыжок, – сбрасывая ремни безопасности,сказал Кей. – Ну, что ты скажешь?

Артур поднял лицо, мокрое от слёз. И прошептал, еле слышно,срываясь на беззвучный крик:

– Не хочу… Не хочу… снова…

Кей опустился рядом с ним на колени, спросил:

– Помнишь, на планете я хотел задать тебе один вопрос? Таквот, я его задаю.

Артур кивнул, замолкая.

– Сколько раз ты умирал, мальчик?

Лицо Кертиса-младшего дрогнуло.

– Сколько раз? – безжалостно повторил Кей.

– Семьдесят три раза. – Глаза Артура остекленели. Кея забиладрожь.

Семьдесят три. Прыжки с хрупкого мостика жизни, перекинутогонад тьмой вселенского ничто. Боль уходящего сознания, холодное дыхание вечности– и рывок нейронной сети, возвращающий обратно. Ужасно не воскрешение, ужаснасмерть. Никто в Галактике не проходил аТан столько раз – никто не мог позволитьсебе быть столь расточительным. Кроме Ван Кертиса – и его сына. Мальчика,умиравшего всю свою жизнь.

– О Боже. – Кей почувствовал, как кружится голова. – Тебешестнадцать?

Артур кивнул.

– Первый раз ты умер…

– В двенадцать.

Кертис-младший умирал каждый месяц. Чаще – каждые тринедели. Что тут вечность мучений, обещанная Кею за неудачу, – единственный сынКертиса жил этими муками добровольно. Они были его воздухом, его хлебом, егошколой… его жизнью. Этот мальчик был со смертью на «ты».

Этот мальчик уже не мог стать взрослым.

– Ты – тридцать седьмой, – прошептал Артур. – Меня велимужчины, женщины, подростки, мршанец, десятилетняя девочка. Я всех вас знаю…всех вас видал в гробу. Вы все крутые поначалу. За вами кровь хлещет, и никтоне устоит. Вы все крутые… были.

– Я тебя доведу.

– Все так говорили. У всех был кнут и пряник. Я ужечувствую, когда что-то ломается… вот как здесь. Они нас раскусили.

– Но мы убежали, Артур.

– Догонят.

– Почему ты не смог добраться до цели раньше?

– Не знаю. Словно держит… что-то.

– Грааль даётся достойным. Помнишь?

Артур слабо улыбнулся. Вскинул голову – в отчаянной попыткесбить слёзы. Сказал:

– Уже не осталось достойных, мой верный слуга. И я – самыйпоследний из тех, кто вправе коснуться Грааля. Ибо я послал вас всех… зная, чтолишь я бессмертен. Ибо я… я…

Кей мягко привлёк Артура к себе. Первый раз в жизни он обнялребёнка, который был ещё несчастнее, чем он. Они сошлись в пространстве ивремени – две искалеченные души; взрослый, который не бывал ребёнком, иребёнок, который не мог стать взрослым.

– Я доведу тебя, – повторил Кей. – Я не слуга твой, сэрАртур. Я твой сводный брат, маленький король. Ты увидишь Грааль.

Артур тихо плакал, обмякнув на груди Кея. Лайнер нёссяпоперёк пространства, стальное вместилище тысяч человеческих страданий.

– Что там, на Граале? – спросил Кей.

– Бог… – прошептал Артур, не отрывая лица от мокрой рубашкителохранителя.

– Что?!

– Бог. Бог из машины. – Пальцы Артура, вцепившиеся в плечиКея, задрожали, и он не решился переспрашивать.

У двери пропел зуммер. Кей, помедлив секунду, отстранилАртура. Достал из кармана платок, дал его мальчишке. И открыл дверь.

На пороге стояла маленькая девочка в расшитом сарафане и скороткими толстыми косичками.

– Добрый день, сударь. – Она неуклюже сделала реверанс. – Мываши соседи. Ваш сын не желает показать мне корабль? Я первый раз лечу.

Из двери соседнего номера выглядывала русоволосая женщина.Она помахала Кею рукой и сказала:

– Привет!

– Привет! – ответил добродушный мистер Овальд. Повернулся испросил сына: – Ты не хочешь показать юной леди корабль, Артур?

– Хочу, папа, – ответил послушный сын. – Здравствуйте,сударыня.

Изабелла Каль смотрела на портрет Артура Ван Кертиса.Мальчишка улыбался, надёжно спрятанный в недрах компьютера, в уносящемся сквозьгиперпространство корабле. Сколько денег, предательства, героизма стояло за одной-единственнойего фотографией… как просто было получить Артура живьём.

– Я должна была понять, – сказала Изабелла. – Он очень похожна Кертиса-старшего.

– У нас осталась запись памяти мужчины, – попытался утешитьеё Луис. – Его пребывание в резиденции Ван Кертиса… это немало.

Ответный взгляд Каль не нуждался в расшифровке. У них былобольше, чем немало, а теперь вся слава уйдёт к сотрудникам Службы на Волантисе.

Номачи пошёл ва-банк.

– Никто, кроме нас, не знает, кто такие Овальды, – куда-то впространство произнёс он. – Мы можем потребовать их депортации с Волантиса… илиже перехватить их там.

– Ты говоришь об измене, – ровным тоном заметила Каль.

– Я говорю о доведении операции до конца. Мы должны самизадержать Кертиса-младшего.

– Двое – слишком много, чтобы вести операцию такого уровня.

– У меня аТан, – быстро сказал Луис.

– Понимаю. У меня тоже. – Изабелла колебалась. – Если станетизвестно, что мы рисковали интересами Службы из-за личной карьеры…

– Но если мы возьмём Артура…

– Кто знает о записи памяти?

– Мой информатор в «аТане» и тот человек, который сделалзапись. Он вряд ли смотрел всю плёнку… только последние минуты.

– Ликвидация возможна?