Народ степенно веселится за накрытыми столами,четырехугольные столы под белыми скатертями выстроились ровно, строго, кактокарные станки. Холодно блестят ножи и вилки, кремовые вигвамы салфеток наблюдцах, половина столов еще или уже свободна, за остальными приличная публика:мужчины и женщины среднего возраста, что значит, устоявшиеся, солидные, мужчиныв хороших костюмах и при галстуках, женщины кто в чем, я бы не назвал это дажеплатьями и костюмами, но смотрятся великолепно.

На эстраде пятеро музыкантов дудят, бьют в тарелки ибарабаны, а ярко накрашенная певица со смутно знакомым лицом больше танцует,чем поет, уже мокрая, голые плечи и лицо блестят, в перерывах выкрикивает нечтовроде «фак ю, фак ол, фак год, фак сатан…», но все ритмично, танцевально, ихотя сейчас никто не танцует, но уже есть желание хотя бы притопывать, сидя захорошо накрытым столом.

Андыбин и его семья устроились подальше от эстрады, подглухой стеной, там три сомкнутых стола, все мужчины крепкие, настоящейсталинской закалки. Я сразу признал кровную родню Андыбина по огромномуросту и широким костям. С ними четверо женщин, тоже под стать мужчинам,Андыбин всерьез берется спасать Россию от вымирания, подбирая сыновьям в женырослых и здоровых женщин.

Он поднялся навстречу, огромный, как медведь гризли,распахнул исполинские объятия:

– Борис Борисович!.. Мы уж отчаялись!.. Дорогие друзья, этонаш дорогой Борис Борисович Зброяр, лидер нашего движения, действительно умныйчеловек и, вы не поверите, – профессор! Это наша милая Юля, она у нас, вотклянусь всем на свете, несмотря на ее юность и красоту, мама всем нашимэрэнишникам. Обо всех все знает, обо всех заботится, для всех у нее естьподарок…

Потом представил своих сынов, те поднимались и щелкали каблуками,женщины протягивали руки, не вставая, только самая юная, Вероника, покраснела ивскочила, как школьница.

Нас усадили на оставленные нам стулья, официант тут жепринес заранее заказанные салаты, наполнил фужеры и снова встал у стены,наблюдая за нашим столом. Сыновья и жены как раз заканчивали с холоднымизакусками, Андыбин встал и провозгласил тост за новоприбывших: руководителя РНИБориса Борисовича и прелестную Юлию. Я запротестовал, ведь собрались по случаюрождения правнука, Андыбин и даже его дети снисходительно заулыбались: длярусского человека все праздники – это застолье, а любое застолье одинаковои отмечается прежде всего обильной выпивкой. Одинаковой в Новый год, Первомай,Женский день, дни рождений или поминки. А о причине застолья вспоминаютизредка, когда больше не о чем вспомнить.

Андыбин – человек простых нравов, на горячее ему подалихорошо зажаренную крупную птицу, размером с гуся, даже не привычно оранжевую, аярко-красную, почти багровую. Корочка потрескивала при каждом движении, изразломов вырывались струйки пара, как из кипящего котла под высоким давлением.Андыбин жадно втянул ноздрями аромат.

– Сейчас захлебнусь слюнями, – сказал он. – Что заптица?

– Индейка, – предположил Кирилл, его старшийсын. – Батя, ты же сам заказывал!

– Я не заказывал, – ответил Андыбин. –Я только эта… помогал составлять меню, но в общем, в общем!

– Это мод, – сказал Влас, внук, он же сын Кирилла иотец новорожденного Василия. – Теперь генная инженерия каких только уродовне делает!

– Так это урод?

– Сейчас узнаем, – сказал Андыбин мудро. – Еслиневкусно, то урод, а все ученые – гады, что вредят природе-матушке. Есливкусно, то не совсем и гады…

В птицу вонзились ножи с двух сторон, корочказатрещала, распалась, обнажая нежнейшее мясо, истекающее сладким горячим соком.Запах ударил по лицу, как поезд-экспресс застрявшую на переезде козу. Моиноздри затрепетали, улавливая ароматы чеснока, лука, перца, аджики – то липовара так постарались, то ли в самом деле генетики, теперь не разберешь, да иневажно. Пусть каждый занимается своим делом.

Я смутно помнил, что мужчина должен ухаживать заженщиной, только они оказались и справа и слева, я поступил чисто по-русски:вспомнил, что у нас свобода и равенство, потащил себе на тарелку увесистыйломоть, а женщины позаботятся о себе сами, не стану же унижать их ухаживаниемза столом, еще воспримут как намек на их неполноценность, по судам затаскают.

Вокруг измененного гуся, если это гусь, по кругу выложензаборчик из прекрасного зеленого горошка, натыканы ломтики овощей, всепропиталось соком, восхитительно пахнет, еще восхитительнее на вкус.

Тарелка моя быстро пустела, Юлия сказала заботливо:

– Борис Борисович, позвольте положу немного рыбки… Вы, явижу, просто не дотягиваетесь.

– Да-да, – согласился я, – руки какие-то короткие.Словно и не политик. Спасибо, Юлия!

К гремящей музыке уже притерпелся, наконец-то ощутил покой,расслабление, и вообще все вокруг начало нравиться. В двух шагах от меняна отдельном столике из серебряного ведерка, наполненного колотым льдом,выглядывает большая бутылка из толстого зеленого стекла, белая салфетка накраешке. Передо мной два элегантных вытянутых кверху фужера с золотистым вином,где непрестанно, рождаясь у самого дна, бегут к поверхности блестящие радостныепузырьки.

– Спасибо, Юлия, – повторил я. – Вы и здесь обомне заботитесь.

– Это ничего, – ответила она задорно. – Вам можно!

– Почему? – поинтересовался я.

– Мужчины вообще мало обращают внимания на правила этикета.А уж русским националистам так и вовсе зазорно.

Я попытался понять, комплимент это или не совсем, нотут поднялся разгоряченный водочкой Кирилл, провозгласил тост за величиерусского народа, сокрушившего хребет немцам, что бы там юсовцы ни говорили освоей ведущей роли, закончил словами о неизбежной погибели врагов землирусской. Мы все встали и сдвинули бокалы.

Юлия улыбается, ей все нравится, хороша, самая яркая нетолько за столом, но и во всем зале. Как и всякий мужчина, я уже осмотрел иоценил женщин, это у нас инстинктивно, на подсознательном уровне. Как, впрочем,и мужчин, что тоже автоматически, вне зависимости от сознания. Среди мужчин вресторане немало и покруче меня, надо быть объективным, но среди женщинЮлия – самая. Это тоже, скажем, точная оценка. Не зря же некоторые козлы,а они все козлы, начинают посматривать в нашу сторону, уже прикидывают, пора липриглашать на танец, или же дать ей возможность осушить еще пару фужеров.

Влас, блестя глазами, похохатывал, втолковывал Кириллу:

– Пап, ну ты подумай: пустая комната, два титановых шарика…Он один сломал, другой потерял! Круто? Кто еще смог бы?

Кирилл усмехнулся, пробасил гордо:

– Нет вопросов. А ты слышал, ученые открыли, чтоВеликая Китайская стена на самом деле построена не китайцами, а их соседями!

Влас хохотнул, сказал живо: