В центре, там где была сфера, стоял Сын Мрака. Высокий,темный, несмотря на излучаемую белизну, он медленно обвел взором помещение исвоих подданных. С головы до ног Сын Мрака более всего напоминал негативфотографии человека. Его стан, казалось, был окутан саваном черного тумана,постоянно клубящегося вокруг него. Даже Рошали, хорошо его знавшие, не моглиточно сказать, во что одет Сын мрака и одет ли он вообще.

На лице его можно было разглядеть лишь одну черту, самуювпечатляющую в сравнении с его темной, как из черного дерева, фигурой.Единственный глаз, правый глаз Сына Мрака, смотрел на перепуганных охотников. Втемноте глаз казался светлее, чем комната. Это был человеческий глаз, но такойбесцветный, что кто угодно, кроме его собственных слуг, усомнился бы в том, чтоСын Мрака — живое существо.

— Я явился в мир! — объявил он голосом, который шелнепонятно откуда, но не с того места, где он стоял. Эхо подхватило слова. —Пусть мир возрадуется.

В ответ подданные стали испускать разнообразные звуки,пытаясь продемонстрировать Сыну Мрака свою радость по этому поводу.

Тот величественным кивком выразил одобрение и сказалсобранию:

— Я сяду.

Один из сидящих на корточках охотников суетливо прополз наколенях и занял позицию позади господина. Тварь изменила форму, расплющив ирасширив свое туловище. Садясь, Сын Мрака даже не оглянулся, уверенный в своихслугах, ибо те знали, что ожидает виновного в ошибке.

Окутанный танцующими тенями хозяин охотников стал вершитьсуд.

— Покажите мне эту Землю.

Вперед вышел один из Рошалей, слегка напоминающий богомола.Светлый глаз уперся в глаза полосатые. Рошаль окаменел.

— Париж, Бейджинг, Каир, Дели, Санкт-Петербург, Манчестер,Мехико, — бормотал Властелин Теней.

Он перечислял город за городом, пока не назвал крупныенаселенные пункты во всех уголках этого варианта земного мира. В каждом из нихбыли охотники, и, следовательно, везде Сын Мрака имел свои глаза. Буквально заминуту он узнал планету лучше, чем большинство ее обитателей.

Узнал он также и то, какая из его ловушек выглядит наиболеемногообещающей.

Лишь только господин прервал зрительный контакт, Рошальторопливо отбежал в сторону. Сын Мрака оглядел черные создания, так нелеповыпирающие из созданной им белизны. Он указал на круглого коротышку, и Рошальнемедленно выскочил вперед.

Время с точки зрения истории этого мира значило для СынаМрака очень немного, но неверно было бы считать, что время не было для негодрагоценной собственностью. В отличие от беглецов он не имел точного способа,чтобы определить, как и когда будет разрушен данный вариант. Он входил накаждую Землю в определенном столетии и действовал оттуда, но назад сквозь времяпроникнуть не мог, не то что его жертвы. И именно поэтому они были ему нужны.

Хотя сами они не ведали, когда произойдет катастрофа, в нихбыло нечто, готовившее каждого из них к прыжку в следующий вариант. Используяэти непроизвольные способности, а он никогда не считал их природными, нопривнесенными, он смог бы мостить свой собственный путь. Прыжок всегда долженбыть точно рассчитан во времени. На первых порах его спасала скорее удача, чемзнания. И только когда он встретил этих эмигрантов — беглецов, он понял, какможно избежать опасности.

Разумеется, беглецы, называвшие себя Странниками, не моглирадоваться этому его открытию. Через них, с помощью их способности прыгать измира в мир он сумел рассчитывать свои собственные уходы. Это означаложертвовать — жизнью того Странника, которого он в этот момент использовал.Незначительная жертва, если учесть, что она позволяла Сыну Мрака скрыться дотого, как станет слишком поздно.

«Но однажды я перестану убегать, — думал он, и думал невпервые. — Однажды я снова получу свое царство».

— Каковы успехи? — прошептал он охотнику.

Глазами этой твари Сын Мрака мог наблюдать. Охотники,которых он засылал в каждый новый мир перед своим прыжком туда, были егособственным продолжением — наследство, оставшееся от чудес, сотворенных им всвоем мире до того, как он разорвался на части и начался этот его бесконечныйполет. Он всегда посылал их целыми группами. Как раз перед тем как покинутьпоследний умирающий мир, он отправлял двенадцать таких групп, надеясь, что онирассеются повсеместно.

Две из этих шаек так и не добрались до новой Земли.

Сын Мрака не слишком огорчился по этому поводу, он ожидал,что при каждом скачке будут потери. Одних Рошалей легко заменить другими. Носам-то он был один-единственный. Об этом он заставлял своих подданных помнитьвесьма крепко.

Из выживших групп все, кроме одной, пребывали вблагополучии. А что случилось с этой одной — неизвестно.

— Откройся мне.

Успехов у охотников было немного. Странники в этот раз былирассеяны шире, чем обычно, многие оказались в столетиях, до которых он не могдотянуться. Тем не менее были и перспективные разработки, и не одна. Чикаго сэтой точки зрения выглядел весьма многообещающим, однако и у Бейджинга естьсвои достоинства.

Чикаго привлекал его сильнее, чем любой другой город впрошлом. Здесь ему практически не нужны были Рошали-проводники, город простовзывал к нему почтить его своим присутствием.

Почему так происходило? Сын Мрака отпустил охотника, неузнав от него ничего существенного. Все было так, как должно, всегда все былотак, как должно. Почему же он подумал, что в этот раз что-то может пойти иначе?

Затем, с видимым колебанием, вперед выполз Рошаль, которогоеще не вызывали. В глазах чудища был страх, они все знали, что значитрассердить своего господина.

Легким кивком Властелин Теней позволил суетящейся твариприблизиться. Она придвинулась, оказавшись перед хозяином, и вытянула голову, чтобыСын Мрака мог читать в ее глазах.

Там мелькнула лишь тень образа, но для Сына Мрака это былацелая книга.

Одного из его охотников уничтожили, но другой не знал как.Беглецы иногда убивали его подданных, но тот Рошаль, что почувствовал этусмерть, считал, что здесь была иная битва.

Это работа другого существа, не беглецов. Этот же хищник ираньше убивал охотников. Стоящий перед ним Рошаль верил, что все это правда, и,все обдумав, Призрачный Принц согласился, что так и есть.

«Возможно ли?..» — шептала тень, забыв о стоящем перед нимРошале. Тот быстренько убрался в сторону, довольный, что его пощадили.