От жары в горле просто пересохло, пришлосьвстать и идти в дом. В холле, у зеркала, красила губы яркой помадой Марина. Уее ног стоял огромный чемодан на колесиках. Я слегка удивилась. До сих порэкономка разгуливала по дому в черном шелковом костюме, переднике и наколке. Наее лице не было никакой косметики, а волосы она укладывала в тугой пучок. СейчасМарина стояла передо мной в бирюзовом платье без рукавов, светло-каштановыеволосы красивой волной спускались на плечи, бордовая помада, черная тушь ирумяна подчеркивали яркость глаз. Сразу стало ясно, Марине отнюдь не пятьдесят,скорей всего, она моя ровесница. Может, чуть старше.

– Вам идут сочные тона, – неутерпела я.

– Спасибо, – улыбнуласьМарина, – я знаю.

– Отчего тогда не употребляли косметику?

– Я же экономка, – пояснилаженщина. – Хозяева требовали носить форму и не употреблять косметику.Знаете, богатые люди не любят, когда прислуга выделяется.

– Почему «требовали»? – удивиласья. – Сейчас что, условия изменились?

– Я уволилась с сегодняшнего числа.

– Что так? Не поладили с кем-то издомашних? Или Ефим вами недоволен? Ей-богу, не стоит переживать, он постоянно вплохом настроении.

– Нет, – усмехнулась Марина, –Ефим Глебович, наоборот, очень просил остаться, обещал зарплату прибавить.

– Тогда в чем дело?

– Я Ефима Глебовича понимаю, –продолжала надменно ухмыляться Марина, – хорошую экономку найти трудно. Номне дорога репутация. Знаете, когда работаешь у людей, доброе имя – этоглавное. Никто не захочет взять на службу женщину, если узнают, что еедопрашивали на Петровке в качестве свидетельницы по делу об убийстве хозяина.Нет уж, придется поискать другое место. Ну да я себе работу мигом найду.Прощайте, рада была познакомиться. Кстати, это я говорю совершенно искренне. Вывсегда застилали за собой постель, не разбрасывали повсюду белье и испачканныепрокладки, а еще улыбались мне при встрече. Мне было приятно вас обслуживать.Ну, пока.

Она схватила баул за ручку и покатила его водвор. Я смотрела ей вслед. Вот оно как! Репутация! Бедная Рада, по-моему, тутвсе совершенно уверены в ее виновности. Вздохнув, я пошла к телефону.

Володя Костин схватил трубку сразу:

– Да.

– Приветик.

– Ну, чего хочешь?

– Ой, как грубо! Может, просто так звоню?

– Ты? Мне на работу? Исключено.

– Вовчик, – залебезила я, –надо поговорить.

– После девяти я намереваюсь быть дома.

– Обедать не пойдешь?

– Ну?

– Давай я подъеду.

– От тебя не отвертишься. В семь вечера,в пирожковой. Имей в виду, могу тебе уделить полчаса.

Я понеслась одеваться и заводить «копейку».

Володя Костин наш близкий друг, такойприятель, который превратился в родственника. Впрочем, иные брат с сестрой безконца ругаются, мы же с Вовкой живем душа в душу. Единственное, что меняраздражает в нем, – это манера, придя домой – а мы живем в соседнихквартирах, – мигом разбросать свои вещи по всем комнатам, а носкиторжественно устроить на спинке стула, где они и висят, пока Рейчел или Рамикне утянут их и не начнут жевать, словно самую вкусную конфету.

– Судя по твоему возбужденному виду иторчащим дыбом волосам, ты в очередной раз вляпалась в историю, – вздохнулВолодя и вонзил зубы в ароматный пирожок. – М-м, волшебный вкус. Надо же,в пироге вполне приличная порция мяса. Кстати, отчего у тебя ярко-голубые губы?Теперь так модно? Честно говоря, выглядит жутковато.

– Голубые? – изумилась я. –Вовсе нет, у меня помада оттенка «мокрый песок».

– Очевидно, марсианский, – хмыкнулВовка, – хотя нет, говорят, на этой планете все красное. Что у насголубое? А, Венера! Значит, твой песок оттуда!

– Хватит идиотничать, – прошипелая. – У меня дело.

– Эка невидаль, – хмыкнулприятель. – Я весь в делах, а губы у тебя все равно мерзейшего цвета,впрочем, веки еще хуже, как тебя угораздило намазюкать их чем-то желтым… Нет,оранжевым. Словом, чем-то ужасным. Да посмотри сама! Все женщины вокругнормальные, а ты просто «Маски-шоу»!

И он опять противно захихикал. Я вытащилапудреницу и уставилась в зеркало. Через пару секунд, когда исчезло первоеизумление, до меня дошло, что, собираясь на встречу к Вовке и боясь опоздать, янавела красоту впопыхах, даже без зеркала. Сначала быстро провела по векампалочкой теней, а затем по губам помадой. Но и тени, и помада сделаны в видекарандашей, вот я их и перепутала, и теперь у меня на глазах красуется «мокрыйпесок», а на губах «лазурная синева».

Я схватила салфетку и попыталась стеретьмакияж. Вовка захохотал и мигом пришел в великолепное настроение. Я сочламомент подходящим и быстро рассказала про то, что стряслось за последние дни.

Костин поскучнел.

– Ну а от меня чего ты хочешь?

– Я не верю в виновность Рады, не можешьли ты…

– Не могу, – прервал менядруг, – знаешь же, как меня бесит, когда ты лезешь не в свое дело.

– Послушай, Вовчик, – тихо сказалая, – извини, конечно, что напоминаю, но, когда все вокруг были уверены,что ты убийца, кто сумел установить истину?[3]И вообще, я сейчас работаю в агентстве «Шерлок» начальником отдела, поэтому мойинтерес – не простое любопытство, а служебная необходимость. Прости, но это мойспособ заработать, нас с Федорой нанял клиент, который хочет установить истину.

Выпалив монолог на едином дыхании, яуставилась на майора. И ведь почти не соврала. На самом деле мы с моейподругой, носящей редкое, совершенно невозможное для нынешних времен имяФедора, работаем в агентстве «Шерлок». Вернее, Федька его хозяйка, а я заведуюотделом. Честно говоря, другие служащие в конторе отсутствуют, но мыобязательно наймем их, если сумеем разбогатеть. Правда, пока клиенты не бегут кнам косяком, если признаться, их вовсе нет. И вообще, сейчас агентство закрытона каникулы, на два месяца. Федька с мужем отправилась в Европу, а я вАлябьево. Но ведь никто не запрещает нанять саму себя в качестве детектива. Яочень хочу помочь милой, глуповатой Раде, и, похоже, кроме меня, это большенекому сделать.