Володя молча повозил по пластиковой столешницеодноразовый стаканчик.

– Ладно, ты права. Долг платежом красен.Хорошо, я все узнаю и позвоню.

– Когда?

– Через пять минут.

– Правда? – обрадовалась я.

– Естественно, нет, – вздохнулВовка. – Завтра, в течение дня.

– У тебя не вылетит из головы мояпросьба?

– Я всегда все помню! Никогда ничего незабываю! – взвился майор.

Ага, кроме ключей от дома и машины, документовна раздолбанный «жигуленок», зонтиков и несметного количества зажигалок.

Повернув к дому, я заметила у ворот маленькую рыжуюсобачку неопределенной породы, явно дитя не запланированного скрещивания, аплод спонтанной любви. Она сидела, жалобно поскуливая, поджав под себя переднююлапку. Я притормозила, открыла дверь и спросила:

– Эй, собака, ты чья?

Песик зарыдал и поплелся ко мне на трех лапах.Мигом в сердце вползла жалость. Я подхватила тощенькое тельце, покрытое мягкойшерстью, отметила, что глаза и уши у собаки совершенно чистые, и сказала:

– Похоже, ты не из дворовых!

Найденыш замахал довольно крупным, похожим наметелку хвостом.

Ладно, сейчас отнесу его в дом, вызовуветеринара, а затем развешу по всему Алябьеву объявления, скорей всего, песикудрал у кого-то с дачи, представляю волнение хозяев.

Я внесла собачку в холл и посадила в кресло.Из столовой доносились голоса. Позвонив ветеринару, пообещавшей приехать черезчас, я пошла туда, где все уже сели ужинать.

Во главе стола, на том месте, которое обычнозанимал Глеб Лукич, сидела очаровательная старушка, та самая, похожая набулочку.

– О, – сказала она, – а вот имилая гостья, представьте нас друг другу!

Ефим, более мрачный, чем обычно, буркнул:

– Может, обойдемся без Малого театра?

Бабуся не заметила грубости, а может, простоне поняла, что ей нахамили. Ее лицо сияло самой радостной, приветливой улыбкой.Кара попыталась загладить бестактность муженька:

– Роза Константиновна, это Лампа. Лампуша– это мама Ефима, Роза Константиновна.

– Ах, у вас интересное имя, –заморгала бабушка, – никогда не слышала подобного. А полностью, если сотчеством, как вас величать? Лампада?

Я глянула на старушку, та цвела улыбкой. Нет,похоже, не издевается, и впрямь не знает.

– Евлампия Андреевна, но лучше простоЛампа.

– Ах, ах, ах, Евлампия! Ну надо же, такзвали мою бабушку, вот уж не предполагала, что встречу в нонешние временамолодую женщину с подобным именем. Хотя, помнится, когда Фимочка был маленьким,мы ездили каждый год на Рижское взморье, в те годы считалось очень полезнымснимать дачу на Балтийском море. Так вот, жили у старой латышки Эльзы. У той,только представьте себе…

– Роза Константиновна, – перебиласвекровь Карина, – я вам положила чудесное мясное суфле, Евгений теперьспециально для вас будет готовить диетическое. Кушайте, остынет.

– А я не люблю горячее, – не сдаласьстарушка и, ковыряя вилкой нежное мясо, продолжила: – У этой Эльзы имелосьчетыре сына, а муж во время Отечественной войны сотрудничал с фашистами.Кстати, латыши встретили немцев с распростертыми объятиями, надеясь, что Гитлерпобедит коммунистов. Но вышло по-иному.

– Мама, ешь! – грубым тоном сказалЕфим.

– Да, да, спасибо, чрезвычайновкусно, – закивала головой Роза Константиновна. – Мужа Эльзы,естественно, посадили, она одна поднимала детей. Первый мальчик…

Голос старухи, неожиданно громкий, звонкий,какой-то въедливый, проникал в меня почти до печени. Иногда, когда собеседникначинает вываливать мне на голову кучу ненужных сведений, я, старательноизображая на лице полнейшее внимание, просто отключаюсь, начиная думать освоем. Впрочем, наверное, всем встречались на жизненном пути редкостные зануды,которые на дежурный вопрос: «Как дела?» – мигом начинают рассказывать вам овсех своих проблемах. Но Роза Константиновна обладала тем редким тембромголоса, о котором мечтают политические деятели. Господь наградил даму явно элитнымиголосовыми связками. Во-первых, если закрыть глаза, то создается полноевпечатление, что кричит молодая женщина, а во-вторых, от ее рассказов,казалось, некуда деться. Уйти в себя невозможно, голос навязчив и громок, аубежать из столовой просто неприлично, все-таки даме явно за семьдесят!

– Второй сын оказался болееудачным, – гремело под потолком, – у него родилось двое детей, ну дао них потом.

Ефим встал, молча взял тарелку с недоеденныммясом и ушел.

– Он сначала пытался работатьврачом, – сообщила Роза Константиновна, перекрывая гудок электрички,проносящейся мимо Алябьева, – но Эльза…

– Ой, – подскочила Кара, – надоже, я совсем забыла!

Качая головой, она вынеслась за дверь.

– Эй, погоди, – выкрикнула Тина,кидаясь за ней, – ты мне нужна!

– Нам тоже! – проорали Кирюшка сЛизаветой и, прихватив со стола по два пирожка с капустой, спешно ретировались.

– Ее возмутило, что невестка не подаетему завтрак, – не останавливалась бабуля, – и она…

Максим судорожно закашлялся:

– Извините, мне надо выпить микстуру,простыл.

Через минуту в столовой остались толькобеспрестанно болтающая Роза Костантиновна, я и Настя, не сумевшие найти поводадля бегства. Впрочем, мне повезло. Не прошло и пяти минут, как в дверьзаглянула горничная Ася и вежливо сообщила:

– Евлампия Андреевна, там к вашимсобачкам ветеринарша приехала.

Обрадовавшись сверх меры, я понеслась навыход, голос Розы Константиновны подталкивал меня в спину, словно железныйкулак. Впрочем, старушку не смутило, что у нее осталась лишь однаслушательница, бедная Настя. Бабушка повернулась к ней и воскликнула:

– Деточка, сейчас все расскажу!

Последнее, что я увидела, закрывая дверьстоловой, это абсолютно несчастный взгляд девушки, предназначенной в жертвуговорливой старушонке.