Между ними и Ителом лежало открытое и на первый взглядбезопасное пространство – без деревьев, кустарника и скал, лишь кое-гдевиднелись одинокие рыжие валуны с шапками мха. И это пространство в отдельныхместах почти неуловимо для глаза колыхалось – как подчас парит нагретый асфальтв полдень. Сварог присмотрелся и спустя минуту смог различить в этомколеблющемся, текущем куда-то влево мареве отдельные детали.

По берегу неспешно катились совершенно прозрачные мячиразмером чуть больше футбольного; мягко касались земли, сплющивались в блин, вялоподпрыгивали, возвращая первоначальную форму, вновь падали, вновь подпрыгивали…Сотни, тысячи шаров, целое воинство прозрачных форм абсолютно беззвучно,медленно и целеустремленно продвигалось вдоль берега. Взгляд проникал сквозьних беспрепятственно, заметить мячи можно было только по тому, как искажаютсяочертания находящихся позади них предметов; не было у мячей ни глаз, ни ртов,ни конечностей… Однако такой жутью, такой всесокрушающей мощью, такойнечеловечностью веяло от этого бесшумного, невидимого демарша, что Сварог несделал бы и шагу вперед, даже если б возле самой воды его ждал готовый к отлетуял с имперской эмблемой на борту.

«Наша Таня громко плачет – не пускает к речке мячик. Тише,Танечка, не плачь, не то съест тебя тот мяч», – тут же сочинил Сварог икрепко отругал себя за графоманство. Это даже не гарнизонный боевой листок. Этогораздо хуже.

Он покосился на щенка, который парил в двух уардах надземлей. Щенок настороженно смотрел на стадо шаров и тихонечко рычал. Видать,армия футбольных мячей не нравилась и ему. Тогда Сварог вздохнул и сказалвслух:

– Переждем. Столько прошли, что перед последним шагомможно и отдохнуть, перекурить.

Он сел прямо на землю, скрестил ноги и закурил. Пальцы опятьдрожали. В этих местах неврастеником станешь и не заметишь…

Мячи не обращали на человека с собакой ровным счетомникакого внимания – должно быть, у них был свой путь в этой жизни, с путемСварога не пересекающийся. И то хорошо.

Спустя двадцать минут чудовищное шествие прекратилось.Несколько отставших и оказавшихся в арьергарде упругих шаров, точно наполненныхртутью, торопливо упрыгали за основным отрядом… и все прекратилось.

На всякий пожарный Сварог выждал еще минут пяток, но ничегоподозрительного больше не происходило. Тогда он встал и отряхнулся. Сказалщенку:

– Ну, брат, кажется, дорога свободна. Надеюсь.

И зашагал к реке, каждой порой тела ожидая подвоха отсолнечного полудня.

Однако ничего не случилось.

Увы, у него не было ни лодки, ни корабля, и не из чегосмастерить плот. Возможно, и существовали заклятия на сей счет, но онипокоились где-то в архивах – ну зачем лару бревна или лодки?

Сварог стоял на каменистом берегу, у его ног тихопоплескивали невысокие зеленоватые волны, а на противоположном берегу, далеком,подернутом дымкой, виднелись те же скалы. Висела первозданная тишина,предстояли долгие дни пути, а у дней были ночи – время нечисти.

– Если мы отсюда выберемся, малыш, мы будемгероями, – сказал Сварог.

Он безрадостно смотрел на широкую, спокойную реку – ивздрогнул, протер глаза.

Нет, никаких сомнений – по течению плыл трехмачтовыйкорабль. На мачтах поднято только по одному парусу, самому верхнему, –Сварог не знал, как они называются, – и парус на бушприте, под которымкрасовалась золоченая конская голова. Корабль был большой, океанский, с двойнымрядом распахнутых пушечных портов.

Над водой вдруг пронесся тягучий, раскатистый грохот – идалеко за кормой корабля взмыл белопенный столб. Почти сразу же грохотповторился, и снова, и снова, поднятые взрывами водяные конусы, казалось,протянулись по ниточке, словно шеренга солдат на смотру. От неожиданностиСварог выпустил тесьму, легкий ветерок понес щенка над рекой. Сварог,опомнившись, забежал в воду по колени, поймал конец, сгоряча выкрикнулзаклинание. Вмиг отяжелевший щенок рухнул ему на грудь, сшиб в воду и негодующезавопил. Промокший насквозь Сварог выволок его на берег, пробормотал:

– Полежи пока…

И заорал так, что его, должно быть, слышали на том берегу,побежал следом, вопя, как сто Робинзонов, размахивая руками. Благонамеренныхлюдей, законопослушных бюргеров никак не могло занести в Хелльстад, но выбиратьне приходилось. Пираты, авантюристы, контрабандисты, жаждущие подвигов иприключений, бесшабашные оборванные рыцари Вольных Маноров – все лучше, чемздешние чудовища.

Потом опомнился. Да, он никогда не видел тех, кто ходит поземле, а не обитает на летающих островах, не разговаривал с ними… Один разтолько подслушал беседу крестьян, но это было, так сказать, в порядкеознакомления с подслушивающей аппаратурой ларов. Однако и там, и там живутлюди. Стало быть, и флибустьеры, и добропорядочные граждане наверняказадумаются, повстречав в Хелльстаде человека в форме советских ВДВ, о которыхна Таларе слыхом не слыхивали. Задумаются и насторожатся. Насторожатся и…

Не рискнув продолжать логическую цепочку, Сварог забежал заприбрежный валун, сорвал с себя форму (едва рукав не порвал, зацепившисьперстнем), скинул ботинки (носки действительно пованивали, но сейчас было не доприличий) и сжег камуфляжную в пепел (на всякий пожарный).

Комбинацию творящих графский наряд заклинаний он зналназубок, да и свой костюм помнил прекрасно, поэтому получилось с первого раза.Он споро облачился в бриджи, рубаху и кафтан, натянул сапоги, переложил шаур вкарман и выскочил на открытое место. Вторая часть Мерлезонского балетапревратилась в костюмированный бал.

Он заорал еще громче, но уже от радости – его явно заметили.На фоне путаницы снастей промелькнули быстро карабкавшиеся снизу вверх фигурки,захлопотали, свертывая паруса, до берега донесся грохот якорной цепи. Вскоре отборта отвалила большая шлюпка и взяла курс прямо на Сварога.

Сварог ждал, весь подобравшись. Щенок, оставшийся у водыуардах в ста от него, вопил, как резаный. Шлюпка остановилась недалеко отберега, хрустнула днищем по песку мелководья, тот, что сидел на носу, небрежнои умело навел на Сварога арбалет. Стрела была с серебряным наконечником –вполне понятная и уместная здесь предосторожность.

Судя по физиономиям, самой разнообразной одежде вместоморской формы и богатому ассортименту навешанного на каждого оружия, народ былвидавший виды и напрочь лишенный сентиментальности. Тот, что с арбалетом,выглядел чуточку интеллигентнее, но и он не казался чужим в компании – этакийбакалавр неизвестных наук, в силу сложности жизни и непредсказуемости еетечения давно и бесповоротно прибившийся к пиратской вольнице. Залысиныоткрывают высокий лоб, на плечи падают пряди седеющих темных волос. Этотчеловек и нарушил напряженную тишину:

– Ну, и что вы нам интересного скажете?