– Между прочим, он и не пытался выдать себя за графаГэйра, – сказал человек с арбалетом. – Он себя пока что никак неназывал. Самозванец непременно бросился бы мне на шею и стал укорять, что я неузнаю старых друзей. А он смотрел на меня, как на чужого.

– Вообще-то я тоже мог бы поклясться, что на нас сБлаем он таращился, как на случайных соседей за трактирным столом, –сказал капитан. – Блай, если бы нам хотели подсунуть подделку, работали бытоньше. Наконец, это несомненный лар – уж я-то вижу… Ну, незнакомец, что мырешим? «Божий любимчик» пассажиров не возит, а если уж и берет, то тех, в комничуть не сомневается. А вы – ходячая загадка. Вы не бойтесь, Блай шутит. Вмешке мы вас за борт выкидывать не будем, не палачи же, в самом-то деле.Бережно отвезем на берег и отпустим на все восемь сторон света, шагайте, кудавам больше нравится. Скажете, это все равно будет убийство? Наверняка. Но мы вХелльстаде, а не в веселых кварталах Дарга. Я отвечаю за свой корабль и экипаж,вплоть до корабельного кота, еще и оттого, что корабль мой собственный. И немогу взять на борт подозрительную личность, к тому же двойника человека, окотором у меня остались самые хорошие воспоминания.

– Вы никогда не слышали такую пословицу: «Не спрашивай,и мне не придется врать»? – спросил Сварог.

– Не слышал, а жаль. Пословица, признаться, неплоха. Номне больше нравится другая – «Только от мертвых не бываетнеожиданностей». – Он подошел поближе. – Незнакомец, мы живем всуровое время и на суровой планете. Будь у меня сердце из чистого золота пробыбалонгского Провизориума, я все равно не годился бы на роль благородного дуракаиз рыцарского романа. Я человек недоверчивый. Благодаря чему и дожил до своихлет, стою на мостике моего красавца, а не гнию где-нибудь в «серой гостинице»,и не в моем черепе морские рыбки мечут икру… Короче, иногда я беру пассажиров.Но плата за проезд у меня особая – полная откровенность. И я не собираюсь радивас менять устоявшиеся привычки. Более того, ваше поразительное сходство сизвестной особой заставляет заломить двойную плату. Будете платить илиприкажете подать шлюпку?

– Боюсь, у меня нет выбора, – сказал Сварог.

– Это означает, что Блаю нет нужды распоряжаться насчетшлюпки?

– Я восхищен вашей проницательностью, – сказалСварог.

Щенок, о котором как-то забыли, взвыл. Они обернулись туда,и Сварог увидел удивительную вещь – щенок поднял голову и, должно быть унюхавсвоего спасителя, вдруг затрясся, весь подался вперед, превратился в зыбкуюполупрозрачную тень, растянувшуюся от борта до того места, где стояли люди, ичерез миг как ни в чем не бывало лежал у ног Сварога, тычась мордой в егосапог.

Сварог шумно выдохнул воздух. Похоже, только он один былпоражен увиденным.

– Силы небесные! – сказал боцман Блай. – Даон, сдается мне, и в самом деле не знал, что это за зверушка!

– Что это? – спросил Сварог растерянно.

– Гарм, хелльстадский пес, – сказал человек сарбалетом. – Мечта многих. Зверь, обладающий властью над пространством.Всю жизнь будет верен тому, кто окажется рядом, когда щенок впервые откроетглаза. Но чтобы оказаться первым, кого увидел щенок, нужно сначала разделатьсяс мамашей. А это задача не из легких, даже учитывая, что на время кормлениященка она многие свои качества теряет… Как вам удалось?

– Если честно, я его просто нашел, – сказалСварог. – Мать погибла.

– Ладно, – сказал капитан. – Охотничьирассказы оставим на десерт. Меня зовут капитан Зо. Это, как вы успелиуслышать, – боцман Блай. Это – штурман Борн. А как зовут вас, незнакомец,и все остальное вы нам сейчас расскажете подробно и обстоятельно. Давайтеспустимся в каюту. Я распоряжусь, чтобы зверю дали жрать.

Они спустились в капитанскую каюту на корме. Свароготкровенно осматривался. В каюте царил образцовый порядок, изящная прочнаямебель явно изготовлена не корабельным плотником, одна стена занята книжнойполкой, вторая увешана оружием, а на третьей, над постелью…

В стену накрепко заделаны пять позолоченных крюков, и начетырех – человеческие головы, каким-то чудом выглядевшие совершенно живыми.Казалось, вот-вот откроют рот, шевельнут губами, переведут взгляд…Очаровательная синеглазая женщина с копной золотистых волос, свисавших едва лине до покрывавшего постель яркого ковра. Смуглолицый мужчина, черноволосый,чернобородый, с рубиновой серьгой в ухе. Длиннолицый старик. Тонкогубый мужчинасредних лет с тщательно прилизанными волосами и желчным лицом канцелярскойкрысы в высоких чинах. Все лица выглядели спокойными, только в глазах у женщинысловно бы навеки застыло удавление.

– Любуетесь? – спросил капитан Зо. – Чтоподелать, есть у меня маленькая слабость, одна-единственная – люблю перед сномвыкурить трубочку-другую и распить бутылочку-другую, глядя на эти милые лица ивспоминая, сколь многое меня с ними связывало, как бурно протекали наши встречии как мы жаждали этих встреч…

– Но она… – показал Сварог на золотоволосую.

– А вот она-то, незнакомец, была самой опасной из всех– прелестница, сука такая, при том, что остальные отнюдь не являли собойобразец благонравия, добра и чистоты… Видите пустой крюк? Есть еще одна голова,пока что крепко сидящая на плечах. Это будет жемчужина коллекции, если толькоудастся ее обрести. Не смотрите на меня так. Любой из этой милой четверкипроделал бы со мной то же самое, и моя кончина была бы не в пример мучительнее.Мне повезло больше, вот и все. Игра была честная.

Сварог вспомнил про черепа в собственном подвале. Что ж, вкаждом монастыре свои уставы… Он подошел к высокому кормовому окну – настоящемуокну с резными рамами – и смотрел, как пенится за кормой кильватерный след изеленоватые волны убегают к берегам. За его спиной позвякивала на столерасставляемая посуда.

– Ну, садитесь, – сказал капитан Зо. – Хлебнитерому и начинайте исповедь.

Два раза с интервалом не более секунды сотрясся воздух. Обараза бабахнуло где-то в районе верхушек мачт. Первый звук походил нахлопушечный новогодний выстрел, второй – на разрыв ручной гранаты. Когда ахнулово второй раз, Сварог чуть было не пригнулся – сильны многолетние привычки. Но,видимо, удержала полная невозмутимость стоящих рядом моряков. Невозмутимостьдаже не полная, а полнейшая.

И затягивавшаяся.

Стукнула следующая секунда, отбитая внутренним метрономом,ушел в речные просторы отзвук последнего громыхания, а лица тех, кого Сварогвидел перед собой, – Борна, Зо, Блая – не менялись. Совсем. С людьмитакого не бывает, такое наблюдается у восковых фигур. Не дрогнет веко, недвинется зрачок, не шевельнутся губы.

Каплей о пол разбилась новая секунда. Словно окаменевшиеголовы, словно головы памятников на неподвижных шеях. Дьявол! И тела! То жесамое. Пальцы, замершие на пути к жесту. Рука Борна, отведенная в сторону иоцепеневшая в странном своем положении. Чуть согнутая в колене нога Зо, готоваяк шагу, но так и не сделавшая его.