Сердце у Григория Васильевича забилось быстро-быстро, он боязливо сглотнул, чувствуя, как тот слабый огонек надежды окончательно потух.

— Ах да, — между тем вспомнил Дмитрий, — в этом ящике Вы найдете кое-что. — Он постучал костяшками пальцев о деревянную дверцу и выудил бумажный конверт. — Прошу прощения за наглость, но после дуэли отдайте его Владимиру. Что бы ни случилось, пожалуйста, передайте его в обязательном порядке! Я оставлю комнату открытой, Вас пропустят. Но это письмо, — Дмитрий сделал паузу, показывая важность информации, — это письмо — ключ ко всему.

— Но почему же именно после… — начал было Григорий Васильевич с опаской, но осекся, пораженный внезапною догадкой, столь яркой, быстрой и до невозможности простой. Он вскочил с дивана, потом сел обессиленно снова, потом вновь вскочил и в ужасе посмотрел да Дмитрия.

— Григорий Васильевич, успокойтесь же, прошу Вас, что с Вами такое делается?

От шока старик не мог вымолвить ни слова, он лишь открывал беспомощно рот, не издавая при этом никаких звуков.

— Уверяю Вас… — Дмитрий умолк, старательно думая, как можно успокоить своего гостя. Ведь фраза «все будет хорошо» будет здесь совсем неуместна. Конечно, он ожидал подобной реакции, однако совсем не подготовился к ней.

Неожиданный стук в дверь спас нашего героя:

— Господин, извините, кучер прибыл, — прозвучал голос.

— Чудно. — Дмитрий беспокойно сложил пальцы в замок, как, кстати, обычно делал Владимир. Похоже, наш герой тоже вспомнил об этом, ибо тот час убрал руки за спину, сжав притом губы и часто заморгав.

Когда «стрелок» и его спутник вышли во двор, уже начало смеркаться. Между прочим, Дмитрий почти не опирался на костыли, хотел было даже взять вместо них трость, но по какой-то причине передумал. Однако если читатель вдруг решит, что медицина и процедуры творят чудеса, то спешу сказать наперед — ни о каких процедурах и речи быть не могло.

Крестьяне, похоже, не имели понятия, куда едет их хозяин. Не знаю, уведомляли ли крепостных о намечающемся поединке. В любом случае, этот разговор представляется мне довольно чудным.

Всю дорогу герои молчали. Дмитрий вначале молился, чтобы Григорий Васильевич выполнил его просьбу после всех его потрясений, но потом эти думы ушли на второй план. Ему вдруг вспомнилось, как он вместе с Владимиром ехал в К-город, день шел к завершению, когда он сидел напротив своего приятеля, а тот спал, и он думал, что же ему такое снится. А если читатель был внимателен и запомнил тот странный сон, и если бы позднее Владимир поделился своим видением с другом, то Дмитрий наверняка бы попытался растолковать его. И, быть может, у него бы это получилось необычайно точно. Но герои молчали, а потому значение того сна читателю пришлось искать самостоятельно. Однако мне невозможно осуждать тебя, если ты бессовестно закрыл на это сновидение глаза, потому что, скажу по секрету, снилось это однажды и мне. И я был бы очень благодарен, кабы ты объяснил истинный смысл для меня.

Знаете, то письмо, процесс написания которого мы видели мельком, в самом деле, играет огромную роль во всем повествовании — как моем, так и в повествовании Владимира. И если уж оно нас с вами разочарует, то все труды насмарку! Дмитрий писал его с таким трепетом, я наблюдал за ним, и несколько раз слеза скатилась из глаз моих. И правда его, и принципы, и взгляды, может быть, пока нам не сильно понятны, но наберись терпения, читатель, обязательно прочтешь его письмо! Не силен мой герой в поэзии, но, признаюсь, получилось довольно-таки неплохо.

***

Кибитка со скрипом остановилась, Дмитрий глянул в окно — туман и темнота.

— Странное Вы, Григорий Васильевич, место выбрали, — медленно произнес он, с некоторою тревогою хмурясь. — Здесь не то чтобы стреляться, здесь хоть бы встретиться как-нибудь для начала, на что я теперь уж не сильно рассчитываю.

Григорий Васильевич ничего не ответил, лишь с недовольством цокнул языком. Герои оказались на небольшой поляне, окруженной со всех сторон деревьями. Здесь и в самом деле было так темно, что даже вытянутую перед собою руку разглядеть было невозможно.

— Который час? Надеюсь, Вы взяли фонари? Григорий Васильевич, где же Вы? — Дмитрий с непонятной надеждой протер глаза, но, конечно, никакого результата это не дало.

— Тут я, где же мне еще быть? — С раздражением ответил Григорий Васильевич, стараясь нащупать защелку на своем чемодане.

Хотел бы я описать тебе, читатель, эти сомнительные виды, однако и сам не могу ничего разглядеть.

— Жутко здесь, — заключил Дмитрий, скрещивая руки на груди, — еще и дождь, небось, вот-вот начнется…

Григорий Васильевич вначале хотел напомнить ему, из-за кого они вообще оказались здесь, но промолчал, возможно, из-за того, что, наконец, распахнул свой чемодан, либо потому что не желал и вовсе говорить с «этаким недотепой». Интересно, догадался ли он обо всем, или же, как обыкновенно бывало, надумал себе иную, свою собственную истину?

Дмитрий же пребывал в совершенной растерянности. Почему-то его не покидали мысли, что товарищ его не прибудет, и тогда уж он не знал, что ему делать дальше. Владимиру свойственно мыслить индуктивно и притом скептически, потому Дмитрий опасался, что он вполне мог решить, что, к примеру, погода нынче не подходящая для поединка, притом веря в то, что так решат и все остальные, и не поедет и вовсе, ожидая секунданта с переносом.

Но мы с тобою, читатель, знаем, что Владимир ни за что не пропустит такую своеобразную встречу со своим «приятелем». Интересно, где же он? Быть может, уже находится на этой же поляне и также тщетно пытается найти наших героев? Но вокруг было тихо, да так, что, казалось, плотность воздуха попросту не пропускала звуковые волны.

Пропустим еще десять минут, за которые толком ничего не произошло, кроме того, что Григорий Васильевич, наконец, отыскал фонарь, однако теперь не мог найти спичек.

Вдали послышались глухие шаги. «Наконец-то», — с облегчением подумал Дмитрий, наблюдая за дрожащим желтым размытым кругом впереди, который становился все больше и больше по мере приближения шествующих к нашим героям.

Немного отступлю от повествования и скажу, что Дмитрий не был кровожадным, как может показаться читателю без моего замечания. И искренне убить своего товарища из-за каких-то жалких толстяков он также не желал. Впрочем, пока это все, что я могу сообщить тебе.

Впереди шел Владимир, за ним на некотором расстоянии — Михаил. Вид у последнего был, как всегда, неважный.

— Приветствую всех, — бросил Владимир, останавливаясь около открытого чемодана и не без удивления бросая на него взгляд, но ничего более не сказав.

Григорий