Через шесть Вито уже заводил двигатель «Кадиллака».

Медленно, дабы не привлекать внимания, машина покатила по улице и через мгновение проехала мимо отеля. Человек в габардиновом плаще в этот момент как раз подошел к вращающейся двери. Вдруг увидел их, тут же ринулся к автомобилю, но Вито нажал на газ и оставил его позади. Оглянувшись, Анри увидел, что незнакомец как-то кособоко побежал за машиной, вскинув перед собой руки в отчаянном жесте рыбака, у которого на глазах в самый последний момент сорвалась рыба.

– Приехали… – прошептал Фенимор с таким видом, будто весь квартал был в курсе затеянного ими предприятия. – Вонештрассе, 92.

Улица располагалась на окраине Мюнхена в чистеньком жилом квартале, образованном очаровательными, натыканными бок о бок домиками с подстриженными лужайками. Подоконники всех окон украшали цветы. Не видя прежде подобной городской планировки, Анри был очарован царившими вокруг порядком и чистотой.

Припарковавшись напротив, они вышли из машины и позвонили. Дверь открыла преклонного возраста дама в платье в цветочек.

Взяв слово, Фенимор заговорил по-немецки. Анри понял только, что он представил ей друзей, махнув в их сторону рукой, и в промежутке между парой совершенно незнакомых фраз услышал слова «Франц Мюллер». Фенимор умолк. Старуха, слушая его, довольствовалась лишь тем, что кивала. Когда же пришел черед говорить ей, она бросилась с воодушевлением досадно вздымать к небу руки и жестикулировать ладонью с таким видом, будто пыталась сказать, что с тех пор утекло много воды, хотя поклясться Анри ни в чем бы не смог. В конце каждой ее фразы Фенимор с пониманием вставлял «Ja».

Закончив, она вскинула бровки, поджала в гримасе разочарования губки, кивнула Фенимору, Анри и Вито, сказала «Auf Wiedersehen» и закрыла дверь.

– Так-так… Так-так… – произнес Маквей и подпер ладонью подбородок в позе мыслителя.

– Что она сказала? – спросил Анри.

– Если он до сих пор жив, то к нему надо ехать в Южную Америку. Вот о чем она мне поведала, друг мой. Семья этой дамы купила дом сразу после войны, подарив ей на свадьбу. Во второй половине жил Мюллер, с которым ее отец был очень дружен. Только вот Франца она не видела с войны. Он стал дезертиром и по окончании конфликта уже не вернулся. В 1946 году жена Ингрид с детьми тоже уехали к нему. Фрида – так зовут нашу почтенную даму – была ее лучшей подругой. Ингрид едва успела посвятить ее в свою тайну. Мюллеры поселились в местечке под названием Каши в аргентинской провинции Сальта.

– В Аргентине?

– Совершенно верно, друг мой.

Троица по-прежнему топталась перед дверью.

– Идемте, что здесь стоять, – продолжал Фенимор. – Не забывайте, что вас ищет полицейский, и, если ему за несколько недель удалось выйти на ваш след, значит, опытная ищейка. Разговор продолжим в машине. Вито, давай за руль, поехали отсюда.

– Все пропало, – сказал про себя Анри.

– Наоборот, друг мой! Наоборот! Это же чудесно!

Когда они в соответствии с привычной схемой расселись в машине, та тронулась с места.

– Курс на северо-запад, мой дорогой Вито!

Фенимор всем своим крупным телом повернулся к Анри и одарил его победоносной улыбкой.

– Не понимаете, друг мой? Аргентина – это же отлично. Видите ли, там не только питаются превосходнейшим мясом, но и отсутствует соглашение об экстрадиции преступников с нашей родной метрополией! Вот чем друг вашего деда мог помочь вам в Германии? Только спрятать. А в Аргентине, если мы его найдем, вы сможете в свое удовольствие делать что угодно, никого не боясь. В память о вашем предке он предоставит вам кров, может, даже работу, что позволит вам зажить нормальной жизнью. Кто знает, может, он заправляет каким-нибудь ранчо в пампасах. Вы никогда не мечтали о карьере гаучо? Верхом, полагаю, ездите?

Из Маквея ключом бил энтузиазм, лицо расплылось в широчайшей улыбке, за которой проглядывали черные зубы.

– Э-э-э… нет.

– Вот тебе раз! Ну ничего, научитесь. Верховое животное – не что иное, как естественное продолжение человека. Впрочем, прошу прощения, я сказал «мы». Вы не будете возражать, если мы с Вито поедем с вами? Слишком уж она хороша, эта авантюра.

Из-за постигшей их неудачи Анри вновь погрузился в тягостную, граничившую с депрессией апатию, но при виде уверенности и ликования Фенимора к нему постепенно возвращалась надежда. Он ни на минуту не забывал, что вся эта затея полнейший идиотизм, а Фенимор с его приспешником всего лишь мелкие грабители, но разве у него были другие варианты? В итоге ему не оставалось ничего другого, кроме как выбрать напускной энтузиазм.

– Да, конечно, – ответил он. – Спасибо. Проблема лишь в том, как добраться до Южной Америки?

Анри хоть и задал этот вопрос, но показать Аргентину на карте мог лишь с большим трудом (наверняка перепутав ее с Бразилией).

– Вы совершенно правы, мой дорогой Анри! Отличная жизненная позиция! Подробно изучить проблему, отыскать в ней изъян и найти решение! По воздуху, разумеется, мы не отправимся. Если немецкого пограничника глубокой ночью наши паспорта еще одурачили, то в международном аэропорту таможенник, разразившись смехом буйнопомешанного, разорвет их на мелкие кусочки, а нас бросит за решетку. Чем меньше у типа в мундире власти, тем больше он ею наслаждается. Да что там говорить, вы все и сами знаете. Нет, размахивать документами мы не будем, лучше отправимся свободными людьми, позабывшими о существовании линий, искусственно прочерченных человеческим безумием и политикой. Сначала море, друг мой, затем океан! Видите ли, я кое-что смыслю в мореплавании. Мы поедем в Остенде и сядем там на корабль. Выйдем в Ла-Манш, далее Кельтское море, Северная Атлантика, а там возьмем курс на юг. И через несколько недель воскликнем «земля!». Но это мы с Вито, а вы закричите «свобода!».

– У меня морская болезнь, – только и смог ответить Анри, устало прислонившись лбом к холодному стеклу.

– Перестаньте, это дело нескольких дней, потом привыкнете! Какого черта, мон шер! Вы спасены!

– Ладно, согласен.

Через двенадцать часов «Кадиллак» припарковался у дамбы Остенде. Вито не выпускал из рук руля и не спускал с дороги глаз, за исключением трех коротких остановок, чтобы залить в машину горючее и подкрепить человеческие организмы. Анри хотел было немного повести сам, чтобы убить время, но, когда предложил Вито его заменить, тот ответил рыком пса, ревностно не подпускающего никого к своей кормушке, и больше к этому вопросу они не возвращались. Фенимор первую половину пути излагал план побега, вторую философствовал о смысле жизни в приложении к беглецам. А между делом потратил четверть