сил, заявил, что идет спать, а они могут делать что угодно. Затем под разгневанным свинцовым небом с трудом спустился в каюту и тут же уснул, презрев нескончаемую качку как бортовую, так и килевую.

Шторм без перерыва бушевал четырнадцать часов и закончился только на рассвете. Парусник человека в габардиновом плаще давно скрылся из виду, хотя до самого последнего времени до него никому не было дела.

Проснувшись, Анри первым делом бросился к своей шкатулочке и только увидев, что все на месте, облегченно вздохнул. Не говоря ни слова и умирая от усталости, трое друзей стали наводить порядок. Маквей хотел было спросить Анри, что это он орал в самом начале бури и почему решил, что ему позволительно входить в прямое столкновение с Богом, но поостерегся – когда увидел его взгляд, явственно полыхавший огнем.

Над океаном, в то утро пребывавшим в прекрасном расположении духа, занялся рассвет. Они привели в норму палубу, затем каюту, легли на прежний курс – благодаря двигателю, каким-то чудом не пострадавшему во время падения мачты, – и немного расслабились. Через час Вито выпустил из рук штурвал и жестом дал понять другим членам экипажа, что идет спать. Но вместо того чтобы отправиться в каюту, вдруг изо всех сил хлопнул Анри по плечу и показал пальцем на какой-то странный объект, подпрыгивавший на волнах. Что-то вроде прозрачной плавучей капсулы. Анри приложил к глазам козырьком руки, Маквей встал, а Вито вернулся за штурвал и взял курс на таинственный предмет.

– Человек за бортом! – завопил Фенимор.

Анри нерешительно положил на руку Вито ладонь.

– Не переживайте, это не ваш инспектор Жавер, – сказал на это Маквей, – перед нами нечто совершенно другое, я бы даже сказал, скафандр.

«Аркебуза» медленно приближалась к стеклянному пузырю, неизменно выдерживая курс. Каждая новая волна скрывала его от взоров членов экипажа. Когда до него осталось метров десять, они услышали глухой голос и увидели махнувшую им руку, прятавшуюся в некоем подобии аккордеона. Это и в самом деле был скафандр, увенчанный прозрачным пузырем и снабженный двумя большими буями, которые обеспечивали ему плавучесть, но сковывали любые движения. Его с полной уверенностью можно было принять за перевернутую на спину черепаху.

– Будьте внимательны! – закричал, перегнувшись за борт, Анри. – Там…

Кряк! Мотор вдруг заглох.

– Шланг! – довел свою мысль до конца Анри.

От скафандра действительно тянулась гигантская пластиковая змея, проходившая под днищем яхты, сотнями метров уходившая к горизонту и, по всей видимости, намотавшаяся на их винт.

К счастью для человека в скафандре, «Аркебузе» до него осталось преодолеть всего пару метров… Потом метр. Вот яхта врезалась в него носом. Облаченный в защитную железную броню, он, судя по виду, даже не думал обижаться. Анри протянул ему багор, а когда незнакомец его схватил, изо всех сил потянул на себя, но тщетно. Ему на помощь пришел Маквей, они налегли вместе, но опять без пользы. Тогда Маквей притащил веревку, обмотал ее вокруг руки незнакомца и задействовал небольшую яхтенную лебедку, использовав ее в качестве подъемника.

Скафандр медленно пополз вверх. С него стекала вода, его со всех сторон облепили водоросли и ракушки.

Его владельца они уложили на палубу. Обуви на нем не было. Облаченной в плотную перчатку рукой он показал на клапан у основания стеклянного пузыря. Анри попытался его открыть, но он не поддался. Ему пришлось спуститься в кабину за отверткой и поддеть ею замок, который на этот раз уступил, и медный обруч тут же разжался, освобождая шлем. Маквей с Анри чуть приподняли незнакомцу голову и сняли пузырь.

– Oh thank you, gentlemen![5]

– You English?[6] – спросил Анри.

– Ага! Вы французские! – ответил человек. – На этот язык я говорить чуточка малость, но о да, я англичанин. Да-да, я англичанин, Гарольд Уилбер. How do you do?

Длинные, прямые усы, белокурые волосы и жуткий, ужасно карикатурный акцент.

Когда Гарольд Уилбер, наконец, избавился от своего костюма, Вито приготовил кофе, все четверо устроились за столом для карт, предоставив яхте возможность дрейфовать по воле волн.

После краткого представления, в ходе которого стороны в двух словах рассказали о роде своих занятий и положении в обществе, новый знакомый поведал им свою историю.

Когда ему исполнилось пятьдесят, Гарольд Уилбер решил, что достиг всех своих целей и выполнил все обязательства перед семьей. Как правнук, внук и сын банкиров из Сити, он в двадцать пять лет, когда отошел от дел его отец Джон Уилбер, взял в свои руки банк «Дуглас & Уилбер» и вознес еще чуточку выше семейное предприятие, и без того занимавшее видное положение в иерархии коммерческих финансовых учреждений. В его друзьях числились различные члены королевской фамилии, в тридцать лет он женился на герцогине, в тридцать два получил дворянский титул и его стараниями на свет родились четверо детей – двое сыновей блестяще учились в Оксфорде, третий составлял гордость национальной команды, в то время как дочь Маргарет публиковала по всем правилам романы о викторианской эпохе, пользовавшиеся немалым успехом.

Но как-то утром, подбивая баланс вчерашнего дня, Гарольд вдруг почувствовал, как все его естество заполонила невероятная усталость. Он уже везде побывал, пообщался с величайшими повелителями вселенной, попользовался семейным состоянием, пожертвовав значительные суммы на социальные программы родной страны – во всех концах Содружества Уилбера знали как человека великодушного и хорошего, – но он все равно не гордился этим. А когда ему напоминали о его заслугах, лишь бормотал «да что вы, это все пустяки, конечно же нет». Была одна четкая мысль, приходившая в голову этому господину благородного происхождения, который попросту решил стараться изо всех сил, как когда-то велела ему матушка, утоляя школьные тревоги: «Главное, делай все, что можешь». Вот он и делал, причем делал хорошо, с учетом возлагаемых на него надежд, но это не переполняло его душу чрезмерной гордостью.

Итак, тем утром он ощутил внутри всепоглощающую пустоту. Да, в жизни ему действительно приходилось совершать неординарные поступки, однако о чем-то неслыханном речь в действительности совсем не шла и это не давало ему покоя. Да, он покорил Эверест, но задолго до него это сделал сэр Хиллари. Прошел вдоль и поперек Сахару, преодолел Ла-Манш: сначала на доске с парусом для виндсерфинга, а потом и вплавь (на первом этапе брасом, затем кролем на спине), однако неизменно шел в кильватере за пионерами и первопроходцами.

Через неделю Гарольд подписал некоторые бумаги, отошел от дел, бразды банка передал в руки пятого поколения и уединился в своем имении в Солкомбе, графство Девоншир, в